Арсен Люпен против Херлока Шолмса - [35]

— Вы ведь Херлок Шолмс?

— Да.

— Что вам от меня нужно?

— Что мне нужно? Я вступил с Арсеном Люпеном в поединок, из которого во что бы то ни стало должен выйти победителем. В ожидании развязки, которая вскоре наступит, считаю, что захват такого ценного заложника, как вы, даст мне значительное преимущество перед моим противником. Так что вы пойдете со мной, мадемуазель, и я поручу вас заботам одного из друзей. Как только цель будет достигнута, вы окажетесь на свободе.

— Это все?

— Все. Я не имею никакого отношения к полиции этой страны и, следовательно, не чувствую за собой права быть… вершителем правосудия.

Похоже, эти слова ее убедили. Однако потребовалась еще передышка. Глаза ее закрылись. Шолмс смотрел на нее, ставшую вмиг такой спокойной, почти безразличной к подстерегавшей опасности.

«И вообще, — думал англичанин, — считала ли она себя в опасности? Нет, ведь ее защищал сам Люпен. С Люпеном ничего не страшно. Люпен всемогущ, он не может ошибаться».

— Мадемуазель, — напомнил он, — я говорил о пяти минутах, а прошло целых тридцать.

— Разрешите мне подняться к себе, чтобы забрать вещи?

— Если вам так угодно, мадемуазель, я подожду вас на улице Моншанен. Консьерж Жаньо — мой лучший друг.

— Ах, так вы знаете, — ужаснулась она.

— Я много чего знаю.

— Хорошо. Сейчас позвоню.

Ей принесли пальто и шляпу. Шолмс сказал:

— Надо как-то объяснить господину Дестанжу наш отъезд и назвать причину, по которой вы можете отсутствовать несколько дней.

— В этом нет надобности. Я скоро вернусь.

Снова взгляды их встретились, оба смотрели, саркастически улыбаясь.

— Как вы в нем уверены! — заметил Шолмс.

— Слепо ему верю.

— Все, что он делает, хорошо, не так ли? Все, чего хочет, получается. И вы все одобряете, и сами готовы на все ради него.

— Я люблю его, — задрожав, сказала она.

— И думаете, он вас спасет?

Пожав плечами, она направилась к отцу.

— Забираю у тебя господина Стикмана. Мы поедем в Национальную библиотеку.

— Вернешься к обеду?

— Может быть… хотя, скорее всего, нет. Не беспокойся.

И твердо заявила Шолмсу:

— Иду, месье.

— Без задних мыслей?

— С закрытыми глазами.

— Если попытаетесь улизнуть, я позову на помощь, закричу, вас схватят и посадят в тюрьму. Не забывайте, есть ордер на арест Белокурой дамы.

— Клянусь честью, что не попытаюсь улизнуть.

— Я верю вам. Идемте.

И вместе, как он и говорил, они покинули особняк.

На площади, развернувшись против движения, стояла машина. Видна была спина шофера и кепка, полускрытая поднятым воротником. Подойдя, Шолмс услышал ворчание мотора. Он открыл дверцу, пригласил Клотильду садиться и сам сел рядом с нею.

Автомобиль рванул с места и, промчавшись по внешним бульварам, выскочил на авеню Хош, а затем на авеню Град-Арме.

Херлок задумался, разрабатывая план дальнейших действий.

«Ганимар у себя… Оставлю на его попечении девушку… А сказать, кто она? Ведь, узнав, сразу же потащит ее в следственную тюрьму и нарушит все мои замыслы. Разделавшись с этим, я возьмусь за список из досье М.Б. и выйду на охоту. И уже этой ночью, или, самое позднее, завтра утром заеду, как договорились, за Ганимаром и выдам ему Арсена Люпена и его банду».

Он потирал руки, радуясь, что наконец-то цель близка и никакое препятствие не может его остановить. Не в силах противостоять желанию поделиться с кем-то своим счастьем, хоть это и не было в его привычках, он воскликнул:

— Извините, мадемуазель, за мое веселое настроение. Сражение было тяжким, и именно поэтому мне так отраден успех.

— Законный успех, месье, вы имеете полное право быть собой довольным.

— Благодарю. Однако что за странной дорогой мы едем! Шофер что, не слышал?

В этот момент машина выезжала через Нейи за пределы Парижа. Что за черт! Ведь не может же быть улица Перголез за городской чертой!

Шолмс опустил стекло, отделявшее их от водителя.

— Эй, шофер, вы не туда поехали. Улица Перголез!

Тот не отвечал. Шолмс крикнул снова:

— Говорю вам, езжайте на улицу Перголез!

Тот опять не ответил.

— Ах, так! Да вы оглохли, дружок. Или нарочно делаете… Нам сюда не нужно… Улица Перголез!.. Живо назад, да побыстрей!

Тот продолжал хранить молчание. Англичанин не на шутку встревожился. Он взглянул на Клотильду: на ее губах играла чуть заметная улыбка.

— Чему это вы улыбаетесь? — пробурчал он. — Это происшествие не имеет никакого отношения… от этого ничего не изменится…

— Абсолютно ничего, — ответила она.

И вдруг его пронзила догадка. Привстав, он повнимательнее взглянул на человека, сидящего за рулем. Вроде тот был пошире в плечах, этот держится свободнее… Он весь покрылся холодным потом, руки так и сжимались в кулаки, Шолмс все больше и больше убеждался в страшной вещи: этот человек, это был Арсен Люпен.

— Ну, что скажете, господин Шолмс, о нашей маленькой прогулке?

— Чудесно, дорогой месье, просто чудесно, — отвечал Шолмс.

Никогда в жизни не приходилось ему делать над собой таких неимоверных усилий, чтобы без дрожи в голосе произнести эти слова, не показать, какие в нем в тот момент бушевали страсти. Но уже в следующий миг наступила бурная реакция, ненависть и бешенство прорвались, унося последние остатки воли, и, выхватив револьвер, Шолмс наставил его на мадемуазель Дестанж.