Арсен Люпен против Херлока Шолмса - [23]

— Что вы говорите! Мой дорогой друг, каким образом вы об этом узнали? Вы стали так проницательны, что мне даже совестно.

— О, нет ничего проще, — ответил Вильсон, надувшись от удовольствия, — я сам вчера по вашему указанию оставил здесь эти знаки… вернее, по указанию Люпена, поскольку ваше письмо на самом деле было от него.

Наверное, в эту минуту Вильсон подвергался гораздо более страшной опасности, чем тогда, во время сражения с Шолмсом в кустах. У Херлока появилось вдруг огромное желание наброситься на него и удавить. Однако, сдержавшись, он скривился в гримасе, весьма отдаленно напоминавшей улыбку, и произнес:

— Отлично, отлично, прекрасная работа, все это нам очень поможет. Обратили ли вы свой замечательный аналитический ум и наблюдательность на что-нибудь еще? Интересно было бы узнать о результатах.

— Нет, я как раз на этом остановился.

— Жаль! Многообещающее начало. Однако, если дело обстоит таким образом, нам остается лишь только ретироваться.

— Ретироваться? Но как?

— Как поступают, уходя, все честные люди: через дверь.

— Она закрыта.

— Ее откроют.

— Кто?

— Будьте добры кликнуть вон тех двоих полицейских с авеню.

— Но…

— Но что?

— Ведь это так унизительно… Что скажут люди, когда узнают, что вы, Херлок Шолмс, и я, Вильсон, оказались пленниками Арсена Люпена?

— Ничего не поделаешь, мой дорогой, все будут помирать со смеху, — сухо, скривившись, ответил Шолмс. — Однако не можем же мы оставаться жить в этом доме.

— И вы не хотите ничего предпринять?

— Ничего.

— А ведь тот, кто принес сюда корзинку с припасами, даже не появлялся в саду. Значит, имеется другой выход. Давайте поищем его, и не нужно будет обращаться за помощью к полицейским.

— Чрезвычайно разумное предложение. Только вы забываете, что этот второй выход безуспешно вот уже полгода разыскивает вся парижская полиция, да и я сам, пока вы спали, облазил весь особняк сверху донизу. Ах, милый Вильсон, Арсен Люпен — совсем непривычная для нас дичь. Не оставляет никаких следов…

К одиннадцати часам Херлока Шолмса и Вильсона наконец освободили и отправили в ближайший полицейский участок, где комиссар, сурово допросив обоих, сказал на прощание довольно-таки обидные слова:

— Мне очень жаль, господа, что с вами так все получилось. Как бы у вас не сложилось неблагоприятного мнения о гостеприимстве французов. Боже, какую ночь вам пришлось провести! Решительно, этому Люпену не хватает обходительности.

Экипаж привез их к «Елисейскому дворцу». Вильсон попросил у портье ключ от номера.

Поискав, тот удивленно ответил:

— Но, месье, вы же съехали утром.

— Я? Как это так?

— Ваш друг передал нам письмо от вас.

— Какой еще друг?

— Тот господин, что принес ваше письмо… Смотрите, здесь как раз вложена ваша карточка. Прошу…

Вильсон взял письмо в руки. Действительно, это была его карточка и его почерк.

— Господи, боже мой, — прошептал он, — еще один гадкий трюк.

И, встревожившись, спросил:

— А багаж?

— Ваш друг забрал и чемоданы.

— И… вы ему их отдали?

— Конечно, ведь в письме вы как раз об этом и просили.

— Правда, правда…

Они молча побрели наугад по Елисейским полям. Приятное осеннее солнце освещало проспект. Стояла теплая погода, веял легкий ветерок.

На Рон-Пуан Херлок остановился раскурить трубку, затем пошел дальше. Вильсон не выдержал:

— Не понимаю вас, Шолмс, откуда такое спокойствие? Над вами потешаются, играют, как кошка с мышкой… А вы не можете ни слова сказать в ответ!

Шолмс остановился и сказал:

— Вильсон, я все думаю о вашей визитной карточке.

— А что?

— А то, что вы только представьте себе, этот человек, готовясь к войне с нами, заранее запасся образцами моего и вашего почерков, а в бумажнике его лежит наготове ваша визитная карточка. Подумайте, какие меры предосторожности, какая прозорливость и воля, какие методы и какая организация!

— То есть…

— То есть, Вильсон, для того, чтобы сражаться с так хорошо подготовленным, столь прекрасно вооруженным врагом, чтобы его победить, нужно… нужно быть мною. И еще, видите ли, Вильсон, ничто никогда не получается с первого раза.

В шесть часов в вечернем выпуске «Эко де Франс» появилась такая заметка:

«Сегодня утром комиссар полиции 16-го округа господин Тенар освободил господ Херлока Шолмса и Вильсона, запертых по милости Арсена Люпена в особняке усопшего барона д'Отрека, где они провели превосходную ночь.

Кроме того, утратив свои чемоданы, оба возбудили иск против Арсена Люпена.

Арсен Люпен же, удовольствовавшись на этот раз тем, что преподал им небольшой урок, умоляет не вынуждать его к принятию гораздо более серьезных мер».

— Ба! — заявил Херлок Шолмс, комкая газету, — какое ребячество! Единственный мой упрек Арсену Люпену — он слишком увлекается детскими выходками. Восторг толпы для него все! Ну просто какой-то уличный мальчишка!

— Значит, Херлок, будете продолжать сохранять спокойствие?

— Спокойствие, всегда спокойствие, — ответил Шолмс тоном, в котором так и клокотала страшная ярость. — К чему раздражаться? Ведь я уверен, ЧТО ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО БУДЕТ ЗА МНОЙ!

Глава четвертая Кое-что начинает проясняться

Каким бы твердокаменным ни казался Херлок Шолмс, а он был из тех, на кого неудачи не оказывают ровно никакого воздействия, все же бывают обстоятельства, когда и самым отважным приходится собираться с силами перед тем, как попытать счастья в новом поединке.