Аромат желания - [54]

– Нет, это нереально… – засомневалась она.

– Значит, ей кто-то позвонил, тоже с телефона-автомата, и сказал, что за мусорными баками ее поджидает тот, кого она любит.

– Но ведь она любит… тебя…

– Да, меня, но и еще одного парня, из десятого класса… А он такой, странный, любит разные приколы… Однажды он пришел в школу с унитазным кольцом на шее, смешной, и решил всех посмешить… И вот такого она любила… Дура.

«Это ты? Ты? Ну, скажи мне, и тогда я буду знать, как себя вести, признайся», – она захотела прокричать все это, но промолчала, давясь вопросами.

– Значит, ты не расстроился? А я так переживала… Так переживала. Хочешь, я дам тебе таблетку?

– Да… – Он вздохнул и задумчиво посмотрел в окно. – Жаль Стеллу…

На похороны он не пошел. Мать сама позвонила классной руководительнице и сказала, что Женя болен, что незадолго до трагического случая кто-то напал на него там же, в школьном дворе, и избил. Что, возможно, тот, кто убил Стеллу, был влюблен в нее, но знал, что она встречается с Женей, поэтому и напал на него. Учительница, удивившись, сказала, что она и не знала, что Женя встречался со Стеллой. Сказала, чтобы мать не переживала, что никто из ребят не осудит его за то, что он не пошел на похороны. И что есть еще несколько одноклассников, которые не смогут туда пойти – из-за нервов.

Следующая история, очень похожая, но только происшедшая в другом городе, где Женя учился в педагогическом институте, случилась лишь спустя несколько лет. И снова мать все прочувствовала. Только не после того, как стало известно об убийстве однокурсницы Жени – Лики Дождевой, а до этого.

Женя с самого утра не находил себе места, бродил по квартире с невидящими глазами, бормоча себе что-то под нос, часто подходил к окну и вскрикивал что-то несвязное, словно пытаясь кому-то что-то доказать, потом снова возвращался в свою комнату и там как будто бы с кем-то разговаривал. А потом он затих, из его комнаты полился приторный запах дешевого мужского одеколона. Затем вышел и сам Женя, одетый с иголочки, какой-то невероятно собранный и подтянутый. Волосы, блестящие от геля, аккуратно причесаны, уложены на одну сторону. Чисто выбритый, со свежими ранками от лезвия на щеках.

– Ма, я пошел, – сказал он, оделся в передней и вышел.

Сердце матери колотилось, а во рту пересохло. Это было предчувствие. Предчувствие беды. Она знала, что он снова влюблен и снова в девочку из хорошей семьи, талантливую и подающую большие надежды. Она писала стихи, рассказы, которые печатались в местных газетах. А еще она была невероятно красивой, мать видела коллективное фото их группы…

Он вернулся поздно вечером. В заляпанной грязью куртке, которую сорвал с себя, словно это была его вторая, отмершая кожа, и бросил на пол. Перешагнул через нее и заперся в ванной комнате. Она слышала звук льющейся воды и снова какое-то бормотанье.

Ужинать он отказался, сказал, что поел в городе в закусочной. И лег спать. А матери так хотелось его расспросить, где он был так долго и что с ним вообще случилось.

Она подняла куртку с пола, принесла ее на кухню и расстелила на полу, прямо под яркой люстрой, чтобы получше разглядеть. Грязь была не только сверху, но и снизу, причем грязь свежая, мокрая. Капюшон этой куртки был оторочен узкой полоской меха чернобурки, и вот в этом мехе, в ее ворсинках мать и разглядела прядь длинных светлых волос, но не просто волосы, а именно прядь, ровный пучок с кожистым кровавым основанием, как если бы эти волосы кто-то вырвал из головы. Очень страшная находка. Мать дрожащими руками положила волосы в пакет и спрятала в надежное место. Куртку же поспешила засунуть в стиральную машину, с тем чтобы отстирались и другие, возможно, представляющие интерес для последующего следствия следы.

Сказать, что она удивилась, узнав на следующий день от самого Жени о том, что погибла его однокурсница, было бы неверно. Она не удивилась, она просто погрузилась в странное состояние оцепенения и шока, из которого выходила медленно, несколько недель… А потом долго спрашивала себя, как же ей дальше жить, зная, что ее сын – убийца. То, что он не такой, как все, прежде ей нравилось, и она ощущала себя счастливой при мысли, что сумела воспитать такого талантливого и почти гениального сына. Правда, его способности проявлялись не совсем традиционным образом. Он умел удивить учителей своей памятью, когда цитировал из учебника целые параграфы, когда с легкостью складывал, умножал и делил числа, когда выдавал в большом объеме дополнительную информацию к заданной теме, тем самым доказывая свою начитанность, образованность и стремление к знаниям. Но ведь бывали в его ученической жизни и двойки, когда он вместо того, чтобы всерьез подойти к какой-нибудь контрольной, рисовал на пропечатанных районным отделом образования листках какие-то физиономии или цветы… Это была болезнь, но мать не хотела в это верить, а потому всячески оправдывала его в своих глазах. Ведь если он болен, значит, в этом виновна именно она, ведь это она родила и воспитала его. Значит, что-то упустила.

К тому же он очень рано начал развиваться физически, стал гораздо раньше своих сверстников интересоваться девочками, выискивал в текстах книг пикантные моменты, обводил их карандашом (самыми истерзанными были тома Бунина, Золя и Мопассана), пока в доме не появилась видеотехника, на которой он мог сам, в отсутствии матери, просматривать порнографические фильмы…