Армянская трагедия. Дневник врача (декабрь 1988 г. – январь 1989 г.) - [3]

Команда: можно поехать в Спитак. Коробов берет меня. Долго ждали машину, но зато едем в великолепной черной «Волге». Долго пробираемся по городу: машин масса, людей полно. Такое впечатление, что никто не работает. Проезжаем театральную площадь. Как должно быть холодно солдату, стоящему здесь на посту.

Ереван – город на холмах, гор высоких не видно, тем более что постоянно висит смог. Шофер Вахтанг, красивый, толковый и разговорчивый парень, настроен доброжелательно. В разговоре выясняется, что отношение к военным разное: затаскивают в шашлычные, кормят, угощают, не считая затрат (особенно военных врачей), приглашают в гости, возят по городу, в целом очень благодарны и любят об этом громко заявлять вслух; другие – и их немало – открыто привязываются, провоцируют, требуют уйти из Армении. Слушаю, размышляю.

Спитак сейчас – самое больное место на планете. Уже чтобы прикоснуться к этому месту, стоило ехать сюда.

Дороги отличные, широкое шоссе неуклонно идет в горы. Движение транспорта напряженное. Подсчитал: на 100 м до 30–40 автомашин в обоих направлениях. Лес, доски, краны, бульдозеры на платформах, толь, цементные блоки. То и дело юркает «скорая помощь». Знакомые уже по телевидению и незнакомые разрушения. Они начинаются километров за 20 до Спитака, за Аштараком и Апараном. Сдвинуты крыши домов, обрушены стены, вывернуты камни, выщерблены парапеты дорог из туфа и мрамора. Полегли фермы. Чем ближе к Спитаку, тем обширнее и плотнее картина разрушений.

Перед въездом в город, раскинувшийся в лощине среди невысоких гор, покрытых глубоким снегом, горы каменного мусора. Здесь же расположилась автобаза. Основные улицы уже расчищены. Посты милиции при въезде и на каждом углу. Местного населения почти нет, практически одни мужчины. Целого современного здания – ни одного. Висят обрывки этажей. Дома с перебитым позвоночником, с выбитыми зубами, оскаленным кровавым ртом. На балконах и лоджиях подвешены связки лука, уже 20 дней висит белье. Обрушилась стена и обнажила анатомию квартир, в которые нельзя подняться. На оставшейся части пола новенький шифоньер, диван с подушками… Раздавленные блоками гаражей легковые машины, к которым 20 дней не наведываются хозяева. Полегли автобусные стоянки.

Контраст: солнце, горы, голубой снег, чистый воздух и гибель, смерть, тряпье, оборванные струны жизни. Покосившиеся фонари, выбитые стекла, осыпавшаяся черепица, продырявленные крыши. Холод, холод, обесчеловеченное жилье. Есть здания внешне целые, занавеси, стекла не выбиты, но в них не живут. Они опасны. Не видно собак.

Над городом как гимн – каменное величественное кладбище, которое пощадила стихия. У стен его сотни гробов – черных, белых – струганых, красных, детских, взрослых… Гробы лежат, стоят, громоздятся. Их явный избыток, хотя, по-видимому, еще не одна тысяча погибших не раскопана. Гробы уже начинают раздавать на доски для тамбуров к палаткам…

У выезда из города, по дороге на \'Кировакан, – железно-дорожная станция, пути, рабочие. Много бульдозеров, работают краны, загребают, насыпают. Здесь же стоянка грузовых машин. Барачные палатки. У костров– шоферы. Кипятят воду, пьют чай, греют руки. Раздают с борта буханки хлеба. Вытянулась очередь за водой: с водой плохо. Прямо под открытым небом – на заборе – аппараты междугородного телефона, и к ним – очередь. Народ понаехал со всего Союза, связь необходима.

За переездом – по одну сторону дороги – элеватор. Одна из шахт повреждена, ее собираются взрывать. Поговаривают, однако, что в подвалах еще могут быть люди. Зерно ссыпалось, перемешалось со снегом, его вывозят. По другую сторону; – госпитали – норвежский, югославский, из Литвы (на флагштоке – флаг буржуазной республики), наш – военно-полевой, развернутый здесь 23.12.– на смену медпункту, работавшему в составе группы усиления из ЦВМУ на стадионе с 8 по 23.12. В госпиталь мы, еще заедем, а сейчас – в Кировакан.

Это недалеко, вдоль железной дороги. Город гораздо лучше сохранился. Дымят трубы, дома живут. Смешанное, в том числе приезжее, население. Беженцы. Очереди в магазинах. Вокзал внешне цел, но внутренние блоки повалились. Местами – разрушенные или оставленные людьми дома. От Кировакана до Еревана 115 км. Возвращаемся в Спитак: чем ближе, тем больше разрушений. Ответвление на Степанован. Далее – г. Пушкин. Рассказывали о встрече в этих горах двух Александров Сергеевичей – Пушкина и Грибоедова…

Чтобы успеть проехать в горах, возвращаясь в Ереван до темноты, нужно спешить, но два часа еще есть. Госпиталь развенут в палатках – УСБ и УСТ. В каждой – печи. Чтобы усилить обогрев, печи имеют дополнительную железную оболочку, берегущую тепло. Уголь горит плохо. Жизнеобеспечение забирает до половины усилий коллектива. Развернуты и действуют приемное, хирургические отделения. Терапевтическое и инфекционное отделения отстают. Хирурги уже в тепле. Прошло всего четыре дня, а прием уже идет – солдаты, рабочие, шоферы, дети, женщины. Поступают с панарициями, флегмонами, абсцессами, ОРЗ, трахеобронхитом, переломами. Вчера сделали первую аппендэктомию.

Начальник госпиталя – подполковник медицинской службы Поляков. Начальник терапевтического отделения – майор медицинской службы Бучинский, выпускник нашего факультета 1975 г. Много беседовали с ним. Есть и другие выпускники (капитан Лисичек и другие). Трудностей много. Главное – жилье.