Армянская трагедия. Дневник врача (декабрь 1988 г. – январь 1989 г.) - [21]
«Один погиб. Тихо жил, бедно. А в развалинах нашли черный чемоданчик с миллионами…» «Другой чуть не погиб, похоронил половину родни, которой прежде копейки в долг не давал, и вдруг стал швырять деньги направо и налево: путевки, покупки…» (Я подумал: Гобсек, увидев разорение, и гибель, превратился в Гаргантюа). Это он высмеивает богатых и жадных. А что такое богатство? «Да, у нас есть бедняки, даже нищие, особенно среди беженцев. Армянская семья взяла под свой кров всех, если у тебя есть даже самый дальний родственник – у тебя есть кров, пристанище, но ты – нищий родственник. А есть. – такие, кто сам, чьи дети и внуки обеспечены в такой мере, что никогда работать не будут. Ну сколько нужно нормальному человеку (себя он относит к «нормальным» людям)? Детей обеспечить немного, внуков немного, свадьбы сыграть, чтобы как у людей, друг приедет, то есть ну 5 тысяч, ну 8 тысяч каждый день в запасе должно быть. Машина тоже нужна – еще 10 тысяч. А больше – зачем?!» «За операцию аппендицита (после нее!) 500 руб. нужно дать обязательно. Это не взятка. Вы посмотрите (говорит о знакомом хирурге в ЦРБ), он же выходит из операционной – весь мокрый! Это нельзя оценивать государственной зарплатой в 300 руб. в месяц. (Мне стало неловко, мне бы не хотелось, чтобы он поинтересовался моими накоплениями…). Но он как будто прочел моя мысли, и я понял, что в его мнении саратовский профессор, за всю жизнь накопивший 10 тыс. руб., – ребенок по сравнению с знакомым ему хирургом из Ахуряна, «который после операции выходит весь мокрый». Я робко возразил ему в свое оправдание, что зато я не беру взятки… «Нужно, чтобы государство всем резко повысило зарплату, тогда не надо будет брать и давать». А в Россию едет именно потому, что там взятка за запчасти будет гораздо меньшей, чем в родной обдираловке.
Встреча интересная. Этот человек не только из-под земли, но и из самой земли. Запчасти ищет, оживает армянин.
За ужином в столовой рассказывали об обычае здешнем играть свадьбы в палатках. Где взять палатки? А прапорщики на что? За известную мзду на время со склада выдается большая палатка, а позже возвращается на место: платный прокатный пункт, сокращенно НЗ. При проверках не раз находили бантики разноцветные на веревках – свадебные улики… Институт прапорщиков – это кладбище задушенных на корню талантливых советских коммерсантов.11.01. Еще одна поездка в Эребуни. При входе в метро расклеены списки пропавших без вести, фотографии. И хотя прошло столько времени, люди останавливаются, вглядываются. Скорбные списки.
В палатах больных все меньше. Запомнилось, как больные рассказывали о снах. Первые недели ничего не снилось, потом появились сны, в которых в разных вариантах повторялись сцены разрушения, крики, гибели родных. Утром сны обсуждаются. Память выталкивает боль.
Больная Меликян умерла от столбняка. Умер и как будто выздоравливавший от столбняка мужчина, чего-то недосмотрели. Говорят, разъяренные родственники здесь же избили реаниматолога Эдика… Жаль, если так, доктор он хороший. И тем не менее от столбняка умерли все четверо больных, у которых он был выявлен.
Пообедали в столовой, в которой питались весь этот месяц прикомандированные к больнице. Сейчас из них остались единицы. Повариха, как и положено, добродушная полная русская женщина. У нее шестеро детей, все они регулярно приходят в столовую питаться…
Гинекологическое отделение, закрытое под хирургию, еще не открыто. Кстати, имелись десятки случаев, когда СДР возникал на фоне беременности разных сроков. Это сочетание, как правило, было неблагоприятным для ее сохранения.
В конце дня зашли с доктором Кочаровцом в баклабораторию. Женщины весьма радушно угостили чаем. В больнице холодно, и чай пить не перестают весь день. Разговоры, разговоры. Одна из них – беженка из Баку. Клянут мусульман. А когда я рассказал им историю с хирургом из Ленинакана, которому угрожали расправой, мне было немедленно заявлено: «Это не армяне!» Это было настолько невероятно, что я даже улыбнулся, вспомнив чеховское «этого не может быть потому, что этого не может быть никогда». Невозможно допустить мысль о благородном азербайджанце и подонках – его преследователях. Это взрывает всю их идею собственной исключительности.
Лучше бы я промолчал, так разворошил я угли в этой топке. Припомнился рассказ о том, как зарубежные инженеры, рассматривая обрушившиеся плиты в Ленинакане, обнаружили, что металлические стержни в них были сварены лишь на 30 %, то есть 2–3 из 8, такой преступно халтурной была работа строителей домов. Точно такого же качества оказалось наше интернациональное воспитание. Начисто утрачен классовый подход к оценке социальных явлений, особенно в Закавказье. Неспособность к нему результат многолетней профанации обучения общественным наукам.
Определенную успокоительную роль здесь играет армянская церковь. Особенно неразумные всплески экстремизма гасит их всегда печальный старик Вазген II. К сожалению, этот источник мудрости слаб. Жаль, что мне не довелось побывать в Эчмиадзине – резиденции главы церкви. Очевидно, непопулярен аппаратный слой армянской компартии, не владеющий ситуацией. Бездарно ее идеологическое подразделение. Вакуум жадно заполняется национализмом, практически не встречая сопротивления. Но ведь сколько ни повторяй заклинание: «Армения! Армения!» – народ счастливее жить не будет.
