Армия жизни - [21]

— Я ударил ее по лицу.

Он зашел в магазин, покрутился возле прилавка, зачем-то ткнул пальцем в рыбину, и тут продавщица сказала, что он, наверное, хочет украсть эту рыбину, и очередь на него зашумела, а он, не говоря ни слова, дал продавщице пощечину.

— Я не собирался красть, — говорит Саша. — Не верите?

Я ответил, что верю и дело совсем не в рыбе, а в ударе: как рука-то поднялась?

— Да я «бормотухи» выпил, — отвечает Саша.

Еще один вошел в комнату, зовут Игорь. Если и те двое были безусыми, то этот и подавно — ему еще в «чижика» играть и мультики смотреть. Запинаясь, как у доски, он рассказал, как шли вчетвером по темной улице, увидели девчонку в дорогой меховой шапке…

— Сняли шапку, а дальше что было? — спрашиваю.

— Ну, побежали… — еле слышно отвечает он.

— Это-то ясно. Что с тобой на следующий день было, через неделю, через месяц? Тебе хотелось найти ту девчонку, извиниться, вернуть шапку? Все-таки зима, холодно.

Он отрицательно машет головой, потом, запинаясь, говорит:

— Б-боялся.

Но когда я спросил Игоря, явился ли этот страх — страх возмездия — самым сильным из пережитых в жизни, то оказалось, что нет: страшнее стало тогда, когда до суда его поместили в следственный изолятор (в тюрьму, как считает он) и такие его там встретили парни, что вспомнить их — и то страшно.

— Не хочу в колонию, — по-детски вздохнул он в конце нашей беседы.

Потом в комнате сидел Юра, потом Олег, потом еще один Саша и еще один.

Преступления, за которые они были осуждены, не отличались ни дерзостью замысла, ни необычностью исполнения, ни хитростью сокрытия следов. Но именно такие, обычные и бесхитростные, и составляют сегодняшнюю картину подростковой преступности. Но давайте не будем перечислять причины, которые привели их к преступлению. Об этих причинах сказано и написано так много, что даже сам «трудный» подросток (тому я не раз бывал свидетелем) распишет вам подробно, почему повлияла на него улица, как отразились на его воспитании дрязги в семье и равнодушие учителя, кто не вовремя подтолкнул его к преступлению, а кто вовремя не остановил.

Давайте о другом — о закономерном финале преступлений, то есть о наказании. А для этого предлагаю небольшой психологический эксперимент.

Представьте, что вам, читатель, предстоит сейчас определить меру наказания Мише, Саше и Игорю. У вас в руках Уголовный кодекс. За преступления, которые они совершили, можно и отправить в колонию на год, три, пять, а можно обойтись и без этого, то есть наказать, оставляя на свободе. И те, и те меры законом предусмотрены. Не будем спорить о сроке. Только одно: наказание должно быть мягким или жестким?

Миша в школе занимался в физическом кружке, мечтал поступить в мореходку, по характеристике — «добр и общителен». Саша работал на заводе, сдал на разряд, ходил в секцию дзюдо, школу бросил, но мечтает доучиться в вечерней. Любит девчонку, на которой хочет жениться. Игорь учился на тройки, но, по мнению родителей, не без способностей. Увлекается техникой, помогает по дому. Да, у каждого есть мама, которая сейчас плачет, есть мечты, которые в вашей воле мгновенно оборвать: ни тебе мореходки, ни свадьбы с куклой на радиаторе машины.

Какое же вы наказание вынесете?

Усложним задачу: Миша разбил памятник на могиле близкого вам человека, Саша дал пощечину вашей жене, Игорь сорвал шапку с вашей дочери.

Какое чувство в вас пересилит? Куда их? В колонию? Или снова — в школу, на завод, в свой двор, в свою семью?

Как вы уже догадались, ребята, с которыми я разговаривал — а происходило это в одном из общественных пунктов охраны порядка города Курска, — оставлены на свободе: они получили отсрочку исполнения приговора.

Хорошо помню, какие споры разгорелись несколько лет назад вокруг этого принципиально нового закона. Не даст ли он обратный воспитательный эффект? Справятся ли государственные и общественные организации, которым согласно новому закону поручался надзор за подростками, остановленными на пороге колонии? Помню, разговоры с судьями и работниками инспекций по делам несовершеннолетних: одни готовы были немедленно предоставить отсрочку всем, другие, наоборот, сомневались в каждом подростке. Да и ясно было, как непросто провести в жизнь этот новый закон. Определяя подростку меру наказания (допустим, три года лишения свободы), суд не только объявлял ему, что приговор отсрочен на полтора, скажем, года, но и налагал на него определенные обязанности, невыполнение которых грозило лишь одним: прекращением отсрочки. А как уследишь за подростком? Да и поймет ли он, что общество предоставило ему еще одну возможность исправиться, а не просто погладило по головке и отпустило из зала суда? А как воспримут это его сверстники, товарищи по школе или двору?

Хотя прошедшие годы целиком подтвердили эффективность новой юридической меры, единичные ошибки — дали отсрочку, а мальчишка взял да киоск ограбил — настораживали. Поэтому число подростков, получивших отсрочку исполнения приговора, варьируется в разных областях — от 15 до 25 процентов, то есть их не так много, как можно было предполагать несколько лет назад.