Армейские письма к отцу - [16]

Шрифт
Интервал

т. е. вслед за удачной рифмой, за звучной строкой, за ритмически удавшимся моментом. Такие стихи обычно беднее мыслью, но написаны художественней и производят лучшее впечатление. Основной тезис в защиту такого рода стихов, это — «каждая художественно изображенная вещь, предмет уже несет в себе поэтическую мысль», т. е., например, удачными словами описанный самовар может в стихе стать символом, скажем, мещанской жизни или создать изображение русской старины. Мне кажется, что большинство стихов пишутся так. У меня, во всяком случае.

Но бывает, что вначале складывается в голове рациональная мысль, например, помнишь я тебе писал, что хочу сочинить стишок про военный парад и про пьяного вохровца на параде. Мне это, кстати, так и не удалось. Такие стихи неимоверно трудно рифмовать. А когда даже зарифмовал, то они выглядят бледно и мало кому нравятся. У меня в голове есть около двадцати четверостиший — заготовок для трех стихотворений такого рода.

Их три. Одно про карусель. Другое про то, что нам, взрослым, нужно учиться у детей, у мальчишек серьезности и принципиальности. Третье про любовь. (Лень описывать подробнее.) Стихотворение про мальчишек кончается словами:

… не бояться тех, кто выше ростом,
И домой являться в синяках.
Пацаны! Воспитывайте взрослых
Ведь и мы мужчины, как-никак.

А в середине там такие строчки:

Знаю я и вы со мной не спорьте
Так бывает всюду и везде
Тот, кто подлецу не дал по морде,
Бросит друга запросто в беде.

Цитирую, я, во-первых, для того, чтоб доказать, что стихи были почти готовы и я от них все-таки отказался, а во-вторых, я хочу показать, как беднеет мысль оттого, что, рифмуя, укорачивая, всобачивая ее в стих, она меняется. Придумано было: «Тот, кто не убил врага, тот продаст друга», а написалось вон как хуже. Я сегодня не располагаю машинкой, а завтра отпечатаю тебе эти три стиха без рифм. Так, кажется, пишут на западе, и еще Хикмет. Может, в таком виде они будут получше. Их будет три штуки: карусель, любовь и про мальчишек.

Еще у меня есть незаконченное стихотворение «Писарь» и еще две разрозненные строчки, например: «Кинозвезда белье стирала», что дальше, я не знаю, и еще «Евреи в Коми нетипичные», тоже не знаю, что дальше, еще есть начало «Гимна конвойного взвода»:

Мы — конвойная охрана
«Шаромыги», «мусора»,
Нет. Рабочая окраина,
Околица села.

Еще есть строчка: «Мое местожительство — Север», тоже дальше ума не приложу, чего там. Во всяком случае через два-три дня на тебя посыплются штуки 3 стиха.

Большой привет Люсе, Ксюше и моей маме. Не болей, Донат.

У меня все хорошо.

Сережа.

49

[3има 1963. Коми — Ленинград]

Дорогой Донатец!

Большое спасибо за три длинных письма, за внимание к Светлане и к стихам. Светлана сдает экзамены. Вчера она получила 5 по какой-то хим. технологии. У нее все в порядке. У меня тоже. Посылаю тебе бедное стихотворение. Я его очень презирал за скудность рифм, но потом получил от Светланы похвальный отзыв. А я ее мнение считаю «голосом народных масс». Потому и посылаю его тебе. Вернее, это песенка. На довольно известный блатной мотив — «Ты не пришла провожать». У меня есть мысль на досуге сочинять слова на популярные лагерные мелодии. Но очень может быть, что это глупо.

Привет твоей семье. Позвони, пожалуйста, маме, мол, все в порядке.

На гитаре играет солдат
Заключенные рядом сидят
А солдат, положив карабин
Им тихонько поет о любви
Он поет о далекой стране
Той, что часто им снится во сне
И о девичьих гордых глазах
И о маминых горьких слезах
Он поет им тихонько о том
Как чернеет асфальт под дождем
И о том, как один раз в году
Осыпаются листья в саду
Он уже не солдат, он — судья
И в руках у него их судьба
Но кончается песня и вот
Заключенный гитару берет.
Он поет о далекой стране
Той, что снится по-прежнему мне
И о девичьих гордых слезах
И о маминых горьких глазах
Он поет нам тихонько о том
Как чернеет асфальт под дождем
И о том, как один раз в году
Осыпаются листья в саду
Хмуро слушает песню солдат
Заключенные молча сидят
Наш костер догорел и погас
Вот и весь мой короткий рассказ.

50

[Январь 1963. Коми — Ленинград]

Дорой Донат,

письмо Торопыгина я получил, оно меня обрадовало[24]. Спасибо и тебе и ему. С гонораром дело обстоит так. Я получил почти одновременно 8 руб. из одной газетки и 5 р. 30 к. из другой. «Молодежь Севера» деньги зажала. Я уже писал маме и тебе, что денег у меня всегда много, тем более, что я совсем не выпиваю, даже в Новый год решили не пить. Да, еще неделю назад я получил из «Красного знамени» около пяти рублей. Уходят деньги вот на что. Во-первых, я покупаю жратву, во-вторых, каждая встреча со Светланой обходится рубля в четыре, т. к. надо в поезде доплачивать и вообще возникают мелкие расходы. Это я пишу не к тому, что мне, мол, не хватает, как раз хватает вполне, тем более, что Светлана с конца февраля будет несколько месяцев в Ухте (это рядом). Тебе не неприятно, что все письмо посвящено денежным расчетам? Но я думаю, что ведь тебе интересно знать и про это. Как ты смотришь на то, чтоб вы с мамой сократили хотя бы размеры посылок и денежных переводов, в связи с тем, что я получаю кое-что из газет? Мне бы это дало приятное чувство самостоятельности.


Еще от автора Сергей Донатович Довлатов
Заповедник

Сергей Довлатов — один из наиболее популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы и записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. «Заповедник», «Зона», «Иностранка», «Наши», «Чемодан» — эти и другие удивительно смешные и пронзительно печальные довлатовские вещи давно стали классикой. «Отморозил пальцы ног и уши головы», «выпил накануне — ощущение, как будто проглотил заячью шапку с ушами», «алкоголизм излечим — пьянство — нет» — шутки Довлатова запоминаешь сразу и на всю жизнь, а книги перечитываешь десятки раз.


Иностранка

Сергей Довлатов — один из наиболее популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы и записные книжки переве дены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. «Заповедник», «Зона», «Иностранка», «Наши», «Чемодан» — эти и другие удивительно смешные и пронзительно печальные довлатовские вещи давно стали классикой. «Отморозил пальцы ног и уши головы», «выпил накануне — ощущение, как будто проглотил заячью шапку с ушами», «алкоголизм излечим — пьянство — нет» — шутки Довлатова запоминаешь сразу и на всю жизнь, а книги перечитываешь десятки раз.


Компромисс

Сергей Довлатов родился в эвакуации и умер в эмиграции. Как писатель он сложился в Ленинграде, но успех к нему пришел в Америке, где он жил с 1979 года. Его художественная мысль при видимой парадоксальности, обоснованной жизненным опытом, проста и благородна: рассказать, как странно живут люди — то печально смеясь, то смешно печалясь. В его книгах нет праведников, потому что нет в них и злодеев. Писатель знает: и рай, и ад — внутри нас самих. Верил Довлатов в одно — в «улыбку разума». Эта достойная, сдержанная позиция принесла Сергею Довлатову в конце второго тысячелетия повсеместную известность.


Зона: Записки надзирателя

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Наши

Двенадцать глав «Наших» создавались Довлатовым в начале 1980-х годов как самостоятельные рассказы. Герои — реальные люди, отсюда и один из вариантов названия будущей книги — «Семейный альбом», в которой звучит «негромкая музыка здравого смысла» (И. Бродский), помогающая нам сохранять достоинство в самых невероятных жизненных ситуациях.


Ищу человека

Сергей Довлатов — один из самых популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы, записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. Удивительно смешная и одновременно пронзительно-печальная проза Довлатова давно стала классикой и роднит писателя с такими мастерами трагикомической прозы, как А. Чехов, Тэффи, А. Аверченко, М. Зощенко. Настоящее издание включает в себя ранние и поздние произведения, рассказы разных лет, сентиментальный детектив и тексты из задуманных, но так и не осуществленных книг.


Рекомендуем почитать
Дедюхино

В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.


Горький-политик

В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.


Школа штурмующих небо

Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.