Армен - [11]

— А в больнице он рисует?

— Нет, с того дня он ничего не рисовал, — не глядя на Армена, ответила Сара.

— И не разговаривает?

— За все это время ни слова не сказал… И только вчера… — лицо Сары исказилось, точно от внутренней боли, — вчера, когда я уже выходила из палаты, он тихо-тихо прошептал: «Я скоро умру, и никто не узнает, кроме папы». Меня будто ножом в сердце ударили, но я не вернулась, сделала вид, что не слышу. Поняла, что у меня не хватит сил вынести это…

— Гм…

— Решила найти умного, понимающего человека, чтобы он помог мне. Когда увидела тебя на автовокзале, мне показалось, что ты и есть тот человек, которого я ищу. — Глядя на Армена, Сара печально улыбнулась.

— Я? — Армен был приятно удивлен. — А с чего ты взяла, что это именно я?

— Когда увидела твои красивые, умные глаза, сразу поняла, — сказала Сара нежно и многозначительно. — Еще вина нальешь?

Армен был польщен. Он улыбнулся и с подчеркнутой готовностью наполнил бокал.

— Я решила, что момент как раз удобный: Кабы нет, он уехал отдыхать, он каждый год в это время уезжает в свои края, через пару дней вернется…

Армен растерялся: надо ли понимать эту фразу как прозрачный намек или Сара в самом деле нуждается в его помощи? В смущении он снова стал разглядывать рисунки и вдруг содрогнулся от осенившей его догадки: Миша обречен, и эта его таинственная болезнь — смерть. Миша болен болезнью смерти, может быть, он и есть сама смерть, которая неизвестно какими путями явилась в этот мир в его обличье. Скорее всего, Миша ничего об этом не знает, потому и привязан такой пылкой любовью лишь к своему отцу, хотя в сущности человеческая жизнь ничего для него не значит…

Армен посмотрел на фотографию мальчика и словно прочел в его пристальном взгляде подтверждение своим мыслям. Да, это сама смерть, это взгляд смерти, и все происходит под ее неусыпным, безжалостным присмотром — даже то, что он не может оторваться от этого портрета…

Армен поник головой и задумался. Он совершенно отчетливо ощутил, что этот взгляд незримой тенью навсегда проник ему в душу.

В порыве откровенности он хотел было сказать обо всем этом Саре, но пожалел ее и промолчал. Тем временем Сара села на кровати и, закрыв глаза, покачивалась из стороны в сторону, точно пьяная. Почувствовав на себе взгляд Армена, она открыла глаза, выпила остатки вина и неуверенным движением поставила бокал на стол.

— Сара, — участливо спросил Армен, — тебе нехорошо?

Она взглянула на него, точно не узнавая, снова закрыла глаза и стала покачиваться. Потом что-то пробормотала и неожиданно затянула песню, растягивая гласные звуки и время от времени тяжело постанывая.

Я сижу на берегу реки и думаю:

Нет у меня дома в этом мире,

Мой дом — это север,

Мой дом — это юг,

Мой дом — восток,

Мой дом — запад,

Мой дом — весь мир.

Нет у меня дома,

Ах, нет…

— Хорошо поешь, — похвалил Армен, растроганный грустной мелодией песни.

Сара рассмеялась, глядя на него озорно и весело.

— Это самая любимая моя песня. Иногда зову сестру Саби, чтобы спела ее для меня… — Она поправила платье на груди. — Саби ее поет бесподобно, не то что я. Садимся вот так, напротив друг друга, пьем вино, она поет, а я слушаю… Как ты думаешь, не позвать ли мне сейчас Саби, — вместе как следует повеселимся?

— Поздно уже, Сара, — стал отговаривать Армен. — Да и нет необходимости: твое пение меня вполне удовлетворит… — улыбнулся он и тут же покраснел, почувствовав двусмысленность своих слов.

— Армен… — сказала вдруг Сара с чисто женской решимостью и, изогнув гибкий стан, потянулась к нему, накрыла его руку ладонью и повторила, задыхаясь — Армен…

Это прикосновение застало Армена врасплох. Он замер и ничего не мог ответить. Только почувствовал, что какая-то неведомая тревога заставила его сердце биться учащенно.

— Армен, ты мне как родной человек, — закрыв глаза, продолжала Сара проникновенно, точно раскрывала заветную тайну; потом протянула руку и стала ощупывать его голову, лицо, шею. — Я всю жизнь мечтала о тебе…

Растерявшись, Армен невольно отпрянул, но рука Сары упорно преследовала его, не отпускала. Тогда он встал, обогнул стол, подошел к ней и обнял, почувствовав, как дрожит ее хрупкое тело. Сара изо всех сил прижалась к нему, посмотрела на него долгим взглядом, в котором были одновременно и ужас, и мольба. И он подумал, что, скорее всего, Сара тоже понимает, что Миша обречен…

— Армен… — прошептала Сара, — неужели я такая плохая, что ты совсем не любишь меня?.. Клянусь, ты будешь счастлив со мной, давай уедем отсюда, заведем ребенка и будем жить душа в душу… где-нибудь далеко отсюда…

Она посмотрела на него рассеянно-мечтательным взглядом, и лицо ее озарилось блаженной улыбкой.

Он усадил ее на кровать и еще не успел присесть рядом, как она начала исступленно целовать его лицо и грудь. Потом сразу отпустила, отпрянула и стала лихорадочно расстегивать пуговицы платья, стянула с себя все, отбросила одежду в сторону и совершенно голая вытянулась на кровати. Армен оцепенел от неожиданности, увидев так близко то, что казалось ему столь далеким и недоступным. Он вдохнул сводящий с ума аромат женского тела и склонился над Сарой, но тут же почувствовал, что не в силах ответить на ее любовь: между ними невидимой тенью стоит смерть…