Арманд и Крупская: женщины вождя - [60]

Забавный все-таки был человек Ильич. Свято верил, что только он имеет право поносить других в письмах и статьях последними словами. На Инессу же обиделся всего лишь за адресованное ему довольно невинное слово «нагорожено». А ранее, как мы помним, очень обижался, что она осмеливалась возражать — кому? ему(!) — в дискуссии о «свободной любви». Ленин просто не мог смотреть на других иначе, чем сверху вниз. Ему было совершенно непереносимо, что кто-то осмеливается спорить с ним на равных. Ильич верил в собственную гениальность. Оттого и обильно употреблял отборные ругательства в адрес всех тех, кто хоть в чем-нибудь посмел с ним не согласиться. Даже если потом и приходилось признавать правоту оппонента (но такое случалось крайне редко).

Вернемся к спору Ленина и Арманд по поводу защиты отечества. 25 ноября 1916 года Владимир Ильич писал Инессе из Цюриха в Зёренберг: «Насчет отечества. Вы установить хотите, видимо, противоречие между моими писаниями прежде… и теперь. Не думаю, чтобы были противоречия. Найдите точные тексты, тогда посмотрим еще… Что защита отечества допустима (когда допустима) лишь как защита демократии (в соответственную эпоху), это и мое тоже мнение». И тут же разъяснил свое понимание демократии» как явления для большевиков преходящего и временного, хотя на определенном этапе и полезного: «За демократию мы, социал-демократы, стоим всегда не «во имя капитализма», а во имя расчистки пути нашему движению, каковая расчистка невозможна без развития капитализма». Но Инесса все не соглашалась с Лениным. И в письме от 23 декабря проведенного ими в разлуке несчастливого високосного 1916 года Ильич еще раз попробовал убедить ее:

«Насчет защиты отечества. Мне было бы архинеприятно, если бы мы разошлись. Попробуем еще спеваться. Вот некоторый «материал» для размышлений:

Война есть продолжение политики. Все дело в системе политических отношений перед войной и во время войны.

Главные типы этих систем: (а) отношение угнетенной нации к угнетающей, (б) отношение между 2-мя угнетающими нациями из-за добычи, ее дележа и т. п., (в) отношение не угнетающего других национального государства к угнетающему, к особо реакционному.

Подумайте об этом.

Цезаризм во Франции + царизм в России против не империалистической Германии в 1891 году — вот историческая обстановка 1891 года. Подумайте об этом!»

Ленин продолжает отстаивать свой тезис о том, что «царизм во сто раз хуже кайзеризма». И чтобы обосновать его применительно к 1891 году — году образования Антанты, — вынужден был слегка передернуть широко известные факты. Конечно, и Франция, и Россия уже были империалистическими государствами, если использовать существовавшую тогда терминологию. Сам Владимир Ильич настаивал, что империализм возник в мире не ранее 1898 года. Ну, тогда можно использовать другое его любимое словечко — «реакционный». Были ли указанные государства «реакционными»?

Никто не будет спорить, что и Россия, и Франция обладали колониями, а в Европейской части России нерусские народы — поляки, евреи, украинцы, латыши, эстонцы, литовцы и др. — находились в угнетенном положении и их права многократно нарушались. Но ведь и Германия уже имела колониальную империю, хотя и не столь обширную, как французская и, тем более, британская. И многие народы, жившие в Рейхе, стремились отделиться, будь то жители Эльзаса и Лотарингии, поляки Познани, датчане Северного Шлезвига. И понять, почему одни государства следовало тогда считать «империалистическими», а другие нет, с помощью каких-либо объективных критериев вряд ли возможно. Дело было в революционной конъюнктуре, но так прямо объявить об этом Инессе в письме Ленин не решился.

В следующем письме, отправленном 25 декабря, он разъяснял: «Война Франции + России против Германии в 1891 году. Вы берете «мой критерий» и прилагаете его только к Франции и России!!!! Помилуйте, где же тут логика? Я же и говорю, что со стороны Франции и России это была бы реакционная война (война из-за того, чтобы повернуть назад развитие Германии, вернуть ее от национального единства к раздроблению). А со стороны Германии? Вы молчите. Это же главное. Со стороны Германии в 1891 году не было и быть не могло империалистского характера войны.

Вы забыли главное: в 1891 году не было империализма вообще (я старался доказать в своей брошюре, что он родился в 1898–1900 году, не раньше) и не было империалистической войны, не могло быть со стороны Германии. (Между прочим, не было тогда и революционной России; это очень важно.)

Далее: «возможность» раздробления Германии не исключена и в войну 1914–1917 годов», пишете Вы, именно сходя с оценки того, что есть, на возможное.

Это не исторично. Это не политика.

Что есть сейчас, это империалистская война с обеих сторон. Это мы 1000 раз говорили. Это суть. А «возможное»!!?? Мало ли что «возможно»!

Смешно отрицать «возможность» превращения империалистской войны в национальную… Что только не «возможно» на свете! Но пока она не превратилась. Марксизм опирает политику на действительное, а не на «возможное». Возможно, что одно, явление превратится в другое — и наша тактика не закостенелая».