Армагеддон №3 - [13]

— Колька! Ты… — ужаснулся старик, неотрывно глядя на его пульсирующую багровую жилу на переносице. Почти рыдая, тыча пальцем в его лицо, старик умоляюще произнес: — Коля, вместе с ушедшими на небесные пастбища предками, заклинаю тебя!..

— Молчи! Я просил тебя объяснить древние чукотские легенды до конца, просил камлать вместе со мной! Ты молчал? Молчал! И теперь молчи! Я сам помню про семь мыслей, соответствующих семи кругам верхнего мира и семи силам в душе хорошего человека против сил зла нижних миров. Лучше скажи, зачем же таким как мы дана восьмая сила?.. Зачем рядом с нами вымощен зэками путь в восьмую часть? Молчишь? Ты ведь видишь, что творится вокруг! Вся прибрежная тундра скоро превратится в Боксейдесю — место костра великого Еся… А тайга… Ты узнаешь тайгу, старик? Север умирает… Сюда идут большие деньги, а люди здесь больше не нужны…

— Колька! Так спасать надо, однако, а не клювом щелкать!

— Спасать!.. — Николай засмеялся, и старик с оторопью увидел, что нарост на переносице заколыхался отдельно, будто уже жил собственной, обособленной жизнью и смеялся сам по себе своим потаенным мыслям.

— Так кого ты собрался спасать, старик? Меня или… этих? — отсмеявшись, вытирая слюну в уголках рта, почти весело спросил поникшего старика Николай. — Подлых, убогих людишек, которые только на жизнь жаловаться могут? Вон их тут сколько собралось! И каждый надеется в новом мире только расквитаться с обидчиками. Недавно новая сестра обряд проходила, приличная с виду женщина из Нижневартовска, с высшим образованием… После напитка правды призналась, что ей надо убить свояченицу, отравившую ей жизнь, родную тетку и любимого, который ее бросил. И так — у каждого, кого чуть глубже не копни!

— Зачем ты здесь этих глупых баб собрал? Они ведь жить хотят, однако! И своячениц хотят убить понарошку, — с жаром возразил ему старик. — Мужиков к ним не допускаешь, а от мужика баба добрее становится. В селе народишко травить удумал, больших начальников на поклон зовешь. Злой ты, Колька! Злой! Семь кругов было в нашем мире… — сказал старик в лицо глядящему поверх него мужчине, но вдруг осекся. — Вижу, не туда ты свое Око повернул, Колька! Большую силу не туда ты направил…

— Вот что, Идельгет. Старый ты стал, глупый. Нет больше великого Идельгета. Ты — просто Васька Идельгетов, ничтожество. Ничего ты не знаешь, ничего не помнишь, — усмехнулся чему-то поверх головы старика Николай. — Ты умрешь скоро, Идельгет. А перед самой смертью ты поймешь, что Доотет больше не прячет за щеками нашу северную землю зимой, что сам человек принес зла тайге и тундре гораздо больше, чем когда Доотет достал каменный столб Еся… Я хочу, чтобы ты умер сам, один! Чтобы ни один из внуков не подошел затянуть синий шнур на твоей шее!

— Нет, Колька! Я старый и глупый! Я так и буду верить, что хозяин западного неба Делеся важенкой спасется с люлькой в рогах! Бабы ведь такие ловкие! Ух, какие ловкие эти бабы! Как ты их от мужиков не прячь, а они предсказания отцов наших выполнят. Им такое предсказание выполнить просто, Колька! — собравшись с силами, улыбнулся Николаю старик. — Думаешь, я не понял, да? Ты решил служить тем, двоим, которые даже не боги! Боги в этой драчке ни при чем! Они создали мир и оставили его нам, дуракам, на сохранение. Они пошлют троих, и тебе большой писдес будет, Колька!

— Ты говоришь о привратниках, да? Никаких привратников больше не будет, Васька, — улыбаясь одним ртом, выставив крупные, пожелтевшие от чая зубы, презрительно ответил ему Николай. — Я понял, что они обязательно появятся здесь… Ждал! Старый зэк из Пихтовки рассказывал о белом пламени у подножья горы, он единственный выжил тогда, когда лагерь у узкоколейки на Лихачку взорвался. Так вот перед взрывом он видел у самой сопки необычное пламя, у него после бельмо появилось на левом глазу, даже я ничем не мог его снять. Мы все через неделю пойдем туда, на вершину Черной сопки, хотят наши мертвые боги того или нет, но именно там — ворота в другой мир. Приоткрытые ворота.

— Зачем? Ой, Колька, зачем? Нельзя туда, Колька! Помнишь, что было, когда геологи туда ходили ископаемые искать?.. — замахал на него сухими ладошками Идельгет.

— Правильно! Все ты верно, старый, соображаешь! Я тоже понял, что раз так это место стерегут, значит, непременно кто-то приставлен следить за ним. Так вот этот кто-то сидит сейчас у меня в холодных сенях! — давясь редким истерическим смешком, шепотом сказал Колька старику, кося карими узкими глазами в сторону неокрашенной двери из потемневшей лиственницы. — Там он у меня, там! Хочешь посмотреть? А, Вась?..

— Нет, Колька! Боюсь я, старый ведь уже! Ой-ёй! Не хочу! Не надо, Колька-а! — старик принялся суетливо отпихивать наклонившегося к нему Кольку руками с коричневой пергаментной кожей, закрывая глаза, будто пытаясь защититься от Колькиного пронзительного взгляда. Кольку только раззадорили тычки и поскуливание явно струсившего старика, которого он некогда знал как могущественного шамана. Николай обернулся со смехом на дверь, подхватил барахтающегося дедка под микитки и поволок к холодным сеням с мстительной улыбкой, не замечая скользнувшей в его нагрудный карман руки с тонкими птичьими пальчиками.