Арктика-2020 - [77]

Харрис Озолс развлекался джойстиком, переводя изображение с одной камеры на другую. Он приблизил картинку и хмыкнул, увеличив плешь на голове Доккена на весь экран. Было в этом что-то притягивающее соблазнительной непристойностью, словно подглядывание в женской раздевалке – тебе доступно видеть всех, тебя же не видит никто. Полицейский вышел из метеослужбы, и Харрис тут же переключился на другую камеру. После того, как Баррет приказал следить за норвежцем, он делал это с особым удовольствием.

Теперь Доккен спускался вниз, на минус первый уровень.

– И куда это собрался наш норвежский друг? – промурлыкал он, разворачивая вектор фокуса.

– На первом уровне объекты обеспечения, – послушно отозвался сидевший рядом солдат, отвечающий за видеонаблюдение. – Продуктовые склады, обеденный зал, системы водоснабжения.

Доккен шёл по лестнице, озираясь, и периодически замирал, чтобы прислушаться.

– Не иначе наш полицейский решил украсть в столовой пончик, – улыбнулся Харрис.

Ему нравилось подглядывание. Нет, скорее его будоражила возможность подсматривания за всеми, словно у него прозрел во лбу третий глаз бога Шивы! Он испытывал наслаждение, азарт, от волнения вспотели ладони. Доккен прошёл мимо двери на первый уровень и теперь спускался вниз.

– Что у нас на втором?

– Спальные и сантехнические помещения, – казённо ответил солдат.

– Наш норвежский друг передумал воровать пончик и решил принять душ или вздремнуть, – комментировал Харрис, упиваясь властью.

Но Доккен неожиданно прошёл мимо входа на второй уровень и продолжал спускаться по лестнице всё глубже. Через секунду он исчез. Харрис привстал и дёрнул джойстик, словно пытаясь заставить камеру заглянуть за угол.

– Где переход на следующую цепочку? – он нервно ткнул в первую попавшуюся клавишу, потеряв Доккена из виду.

– Видеонаблюдение только до второго уровня, – невозмутимо констатировал солдат. – Просматриваются лишь обитаемые блоки. Ниже вход исключительно специалистам по указанию майора Юнссона! Я немедленно поднимаю тревогу!

– Погоди, – остановил его Харрис. – Наш норвежский друг не так прост. Вспугнуть мы его всегда успеем. А пока понаблюдаем.

– Наблюдение за ним невозможно. В сложившейся ситуации я обязан объявить тревогу, – упорствовал солдат. – Нарушен периметр, и здесь приказ не терпит двух толкований.

– Сейчас приказы отдаём мы – я и мистер Баррет! – Харрис встал и снисходительно похлопал солдата по плечу. – Если вспугнёшь Доккена раньше времени, он скажет, что всего лишь заблудился, а ты получишь такой разнос, что не забудешь его до конца жизни. Это я тебе обещаю. Так что сиди смирно и убери руки от кнопок.

Харрис деловито оглянулся, заметил на полке тяжёлый армейский фонарь в титановом корпусе, сгрёб и воткнул за пояс. Затем ловким движением пальцы расстегнули кобуру на ремне солдата, и пистолет оказался в его руке.

– Но, сэр!.. – возмутился было солдат.

– Верну позже, – заверил его Харрис. – Умолкни – это в интересах государственной безопасности.

Поспешно покинув комнату наблюдения, находившуюся рядом с кабинетом майора Юнссона, Харрис пробежал по коридору и выскочил на лестничный пролёт. Поднимавшийся навстречу сержант Мосол удивлённо посторонился и спросил:

– Что-то случилось?

– Нет- нет, – заверил его Харрис. – Не обращай внимания – я всегда такой торопливый. Запомни, сержант, – жизнь коротка! – вдруг потянуло его на пророчество. – Хочешь везде успеть, так стирай подошвы!

Запыхавшись, Харрис остановился перед лестницей на минус третий уровень и, обернувшись к глазу камеры, показал кулак. Оператор видеонаблюдения пока что тревогу не поднимал, но лишняя угроза не помешает. Внизу ступени не освещалась, и Харрис этому был только рад. Он бесшумно проскользнул, держась за поручни, к распахнутой двери на третий уровень и замер. Теперь в его крови бурлил адреналин охотника. Он щекотал нервы, гнал по телу волнующую дрожь, переполнял мышцы силой. Всё точь-в-точь, как тогда в Афганистане…

…Их патрульный «Хаммер» попал в засаду на узкой улочке Кабула под перекрёстный огонь сразу из нескольких точек. Под днищем лопнула противопехотная мина, и тяжёлые пули крупнокалиберного пулемёта в упор забарабанили по корпусу, разрывая лёгкую броню как бумажную салфетку. Вдребезги разлетелось лобовое стекло, а вслед за ним голова водителя. Сидевший на заднем сиденье пулемётчик успел вскочить к установленному в крыше М-60, но даже не смог передёрнуть затвор. Навалившись безжизненной массой на Харриса, он принял в спину ещё порядочную порцию свинца, чем, впрочем, дал тому спасительное мгновенье. Оглушённый Харрис вывалился в сорванную взрывом дверь и бросился в окно полуразрушенной пятиэтажки с обгоревшими стенами и грудами битого кирпича. Решив, что дело сделано, три афганца вышли из укрытий и, заглянув в исковерканный автомобиль, принялись вытряхивать трофеи из бардачков и карманов. Но тут же один из них заметил, что в машине не хватает третьего. И вот тогда началась охота. Афганцы понимали в ней толк и разошлись в разные стороны, сразу заблокировав из дома все выходы. Они чувствовали своё превосходство, и это их подвело. Первого Харрис подстрелил, когда тот зашёл ему со спины. Бравирующий накачанными мышцами душман с голым торсом и цитатами из Корана, выколотыми на груди арабской вязью, заметил его первым. Но в узких проходах полутёмного здания, накоротке решающим фактором становится не калибр, не огневая мощь оружия и даже не личная сила противника. Всё решает скорость, реакция и чувство пространства. А перевязанный пулемётными лентами афганец, легко бравируя в одной руке десятикилограммовым пулемётом, не оставлял сомнений в собственной силе, но далеко не в сообразительности и скорости. Даже увидев спину Харриса, он сначала презрительно сплюнул, а затем медленно поднял ствол, наслаждаясь воображаемым видом со стороны, тем, как он выглядит в глазах Аллаха. То, что он увидел, заставило его затрепетать в религиозном экстазе и прежде, чем нажать на курок, зареветь хвалу во славу Аллаха – таким, как он, воином Аллах будет очень доволен. Реакция Харриса была мгновенной, к тому же он не отвлекался на самолюбование и выстрелил первым. Выстрелил коварно, целясь в низ живота. Афганец выронил пулемёт, взвыв от боли, упал и, забившись в конвульсиях, поднял в воздух столбы цементной пыли. Он орал, захлёбываясь проклятиями и ругательствами на всех известных ему языках. Добивать его Харрис не торопился. Он спрятался под обрушившимся перекрытием и терпеливо ждал. Вскоре на крик прибежал второй афганец. Вот тогда он положил их обоих. Выследить третьего не составило особого труда. Потеряв товарищей, он струсил, а трусость ещё хуже, чем самоуверенность. Стоя над ним и глядя, как с каждым ударом пульсирующего фонтана из простреленной шеи выходит жизнь очередного воина Аллаха, Харрис обратил внимание, как дрожат его собственные руки. Они тряслись крупной дрожью, грудь разрывалась от переполнявшей радости, от волнения перехватило горло, и тогда он не сдержался и закричал! Это был крик победителя! Рёв переборовшего страх и одержавшего победу крохотного Давида над гигантом Голиафом. Он часто вспоминал этот бой на узкой улочке Кабула. С гордостью пересказывал его другим. Перестал бояться опасности, вдруг уверовав в то, что у него, как у кота – девять жизней. Но самое главное, он понимал, что это и есть самые яркие моменты его бытия. То, что будоражит кровь и тянет пережить это снова и снова. И вот теперь, замерев перед открытой дверью третьего уровня, он вновь почувствовал такое незабываемое ощущение, идущего по следу охотника.