Арктика-2020 - [58]

Тогда Войтек показал глазами в потолок и шепнул:

– Здесь всюду камеры.

И так со всеми – настороженность, подозрительность, боязнь потерять хлебное место. В группе радиоперехвата Кирилл насчитал двадцать человек, но ни с одним из них не смог установить хотя бы отдалённо напоминающие дружеские отношения. Другое дело – Харрис. Этому было на камеры наплевать с высоченной колокольни. Вычислив одну из них у входа на второй этаж и каждый раз проходя мимо для заступления на вахту, он обязательно показывал средний палец. Мог и прокомментировать губами так, что не понять его тому, кто наблюдал, было невозможно. Удивительно, но всё сходило ему с рук. Одно плохо – бдительный сержант Мосол разнёс их дежурства по времени, и пересечься, чтобы беззаботно поболтать о том о сём, получалось редко.

Ещё у Кирилла установились неплохие отношения с метеорологами. Заходить к ним на первый этаж не запрещалось, и он не упускал случая этим воспользоваться. Все метеорологи были исключительно норвежцами. Обаятельные молодые ребята, всегда улыбающиеся, и в отличие от земляков, они Каткова не сторонились. Напротив, всегда старались, безумно коверкая, встретить какой-нибудь русской фразой. Больше остальных преуспел молодой очкарик Риг. Слишком юный, по сравнению с остальными семью метеорологами, а потому старательно взращивающий редкую рыжую бородку. Он и сам не мог объяснить зачем, но очень хотел выучить русский язык.

– Хай, Кирилл! – кричал Риг при встрече.

– Хай, Риг! – подыгрывая его неизменно хорошему настроению, отвечал Кирилл. – Как погода?

– Погода окей.

– Где же она окей, если второй день льёт дождь?

– Дождь окей! – радовался, что его понимают, Риг. – А ещё быть снег.

– Утешил, – хмыкнул Кирилл. – А когда уже быть солнце?

– Хрен его знать, когда! – растянул рот до ушей Риг. – Я правильно сказать?

– Правильно. Ты настоящий метеоролог.

Катков посмотрел на чистый лист докладной записки. Ни одной записи за подходившее к концу дежурство. Доказывай потом, что эфир молчал, как сотню раз дохлая рыба. Он уже представил, как Мосол возьмёт неиспорченный девственный лист и, сделав паузу, многозначительно промолчит. Это худшее, на что он способен. За этим последует просмотр камеры, направленной на пульт Кирилла, дабы определить, не пропустил ли он вспыхнувшую лампу, захватившую сработавшую частоту? А если пропустил, то почему? А если прослушал, то почему не записал? И пошло, поехало…

Такого у Кирилла ещё не случалось, но он видел, как сержант сделал последнее предупреждение задремавшему молдаванину Каролу. Потом по его приказу Карол исписал весь лист фразой: «Не спи, слушай, записывай, сдавай сержанту Мосолу». Унизительная процедура.

Вспомнив, как Карол сладко посапывал, уткнувшись носом в пульт, Кирилл и сам не удержался от зевоты. Хотя, случись ему проспать, Мосол вряд ли станет его заставлять исписывать лист дурацким правилом. После того, как он узнал, что Катков бывший офицер, обращался сержант подчёркнуто сдержанно.

«Слушай, записывай, сдавай! – второй раз зевнул Кирилл. – А ещё не спрашивай, куда эти записи Мосол потом девает». Хотя и так ясно – переводчику на норвежский, затем аналитикам на третий этаж. Другой раз по безобидной фразе в эфире можно вычислить место подводной лодки или затеваемый поход кораблей. Не говоря уже о взлетевшем в воздух не одном самолёте, а целом полку. Да ещё если этот полк ударных ракетоносцев, то тут уж держись! Успеть бы только всех предупредить, чтобы спрятались по норам.

«Да что ж такое? – удивился Кирилл, зевнув в третий раз. – Вроде бы и выспался нормально». Взглянул на часы – дежурства осталось не больше десяти минут, и зевнул ещё раз. Скучно… скучно и уныло.

В это мгновение вспыхнула зелёная лампа-кнопка!

«Ну, наконец-то!» – ткнув в неё пальцем, встряхнувшись, обрадовался Кирилл, словно появившемуся из-за туч лучу солнца.

Он прислушался, погонял вверх-вниз цифры точной настройки и почувствовал, как от волнения перехватило горло. Чёрт бы вас всех побрал – лучше бы он этот сигнал проспал! Нет, он не подслушал перехват норвежского самолёта российским истребителем. В таких случаях требовалось немедленно включать сигнал тревоги, который улетит в координационный центр на Лонгьир. А там лётчика своевременно предупредят и тем самым спасут. За расторопность полагалась премия, и каждый в их группе мечтал получить такой сигнал. Но в последнее время норвежская авиация рисковала всё реже и реже. Не были это и переговоры подбиравшихся к норвежским границам российских кораблей. На другом конце шла обычная рутинная работа. Самолёт запросил у руководителя полётами запуск двигателей, затем разрешение занять девиационный круг. Дальше он будет вертеться, становясь вдоль расчерченных на бетоне линий и списывать накопившиеся в компасе ошибки. Всё бы ничего, если бы только пилот не произнёс так взволновавшее слово – «Рубин». Позывной руководителя полётами на Нагурском. Стараясь успокоиться, Кирилл глубоко вздохнул, но успокоиться не получалось. Тогда он нервно скомкал уже начатый лист и швырнул в урну. Взглянул на высветившуюся частоту, отложил её в памяти и, решительно сбросив наушники, встал. Ведро дерьма вам на голову и на вашу работу – где этот глаз?! Кирилл разглядел под потолком стеклянный ободок и не менее живописно, чем Харрис, продемонстрировал оттопыренный средний палец. Этого ему показалось мало. Тогда он сжал правый кулак и ударом левой переломил руку в локте – вот так по-нашему! Гулко печатая в пол шаги, прошёл мимо коллег, удивлённо поглядывающих на часы, и хлопнул дверью. Он тоже имеет право на чувства!