Арктическая одиссея - [2]
Первая моя зимовка проходила на полярной станции «Остров Четырехстолбовой», на одноименном острове в составе Медвежьего архипелага, расположенном в Восточно-Сибирском море. На станции работали 14 человек: гидрометеорологи, аэрологи, радисты, актинометрист, механики, повар и начальник станции.
Каждый год в начале весны гидрометеорологи должны делать ледовый разрез. Так было и в тот злополучный для меня и моих товарищей 1951 год, когда в конце марта на полярную станцию пришло срочное задание: в десятидневный срок сделать сквозной ледовый разрез к северу от острова. Сквозной – значит до кромки ледяного припая, до самой воды. Попутно сообщили, что кромка льда находится от станции приблизительно в 50 километрах. Пятьдесят километров в основном торосистого и труднопроходимого льда. Это примерно до полусотни вручную пробуренных лунок в двухметровой толще льда, столько же определений солености и температуры воды, замеров плотности и высоты снежного покрова, измерений температуры воздуха, направления ветра, визуальных определений балльности торосистости льда.
На станции работали три гидрометеоролога. На ледовый разрез отправлялись я (за старшего), Виктор Пысин – метеоролог и рабочий-газогенераторщик Николай Осипович Данилов (по национальности якут). Начальник станции (по профессии метеоролог) обещал помочь вести метеонаблюдения за время нашего отсутствия. Планировали обернуться с рабочей поездкой за 5-6 дней. У нас была хорошая упряжка из десяти рослых колымских собак, но и груз был приличный – до трехсот килограммов. Кроме оборудования, оружия и продовольствия мы захватили с собой небольшую брезентовую палатку, дрова и керосин. Продовольствия взяли на 9-10 дней.
В то время мне и Виктору Пысину было по 21 году, Данилову или Данилычу (так его все звали на полярке) перевалило за 40. На станции он обслуживал аэрологов – готовил к запуску шары-зонды, был опытным охотником и каюром. В нашей экспедиции такой человек был просто незаменим.
Погода благоприятствовала нам: облачность высокая, нередко выглядывало солнце, температура воздуха не опускалась ниже 20 градусов, и было сравнительно тихо.
Настроение у нас было бодрое, под стать погоде. Но погода в Арктике обманчивая, буквально в течение нескольких часов штиль может смениться на шторм. И я вспоминаю разговор с начальником станции Василием Петровичем Бучиным накануне нашего отъезда:
Жаль, что нет у нас переносной радиостанции. Пригодилась бы вам, а то, кто знает, как еще погода поведет себя, – говорил он, и в его голосе чувствовалась тревога за нас.
Обойдемся без радиостанции. Все будет хорошо. Дней через пять вернемся, – говорю ему.
Я надеюсь, но все же, Саша, будь благоразумен и не рискуй зря. В случае пурги, или сильного торошения, или других непредвиденных тяжелых обстоятельств поворачивайте назад.
Так меня напутствовал наш добрый начальник. А я… рискнул.
Дней через пять вернемся
1951 год. 2 апреля.
Выехали рано, в лучах утренней зари. Почти полчаса ехали вдоль острова, ехали споро по хорошо наезженной дороге, называемой столбовой дорожкой. По ней иногда проезжал Данилыч осматривать свои охотничьи угодья, но чаще ребята, выпросив у Данилыча упряжку, прокатывались в виде прогулки по этой безухабистой стежке-дорожке. Василий Петрович поощрял такие прогулки, дескать, пусть ребята развеют свою грусть-тоску. Данилыч отказывал нам только в одном случае: если собаки сильно устали (своих четвероногих друзей он жалел), тогда он бывал неумолим.
Сразу же за островом начались поперечные гряды торосов. Данилычу эти места знакомы – здесь его охотничьи угодья, и он легко отыскивал лазейки между торосами, умело правил упряжкой. Я и Виктор шли, а иногда трусцой бежали за нартой.
Первую остановку, иначе рабочую станцию ледового разреза, сделали в километре от острова. Дальше мы такие станции делали через каждые 600-800 метров по пересеченному, торосистому полю, а по ровному – через 1,5-2 километра. Работу распределили так: Виктор с Данилычем бурят лед, затем замеряют его толщину, определяют температуру и соленость воды. В это время я при помощи снегомера определяю высоту и плотность снегового покрова, делаю описание окружающей местности. Четыре раза в сутки я определяю температуру и влажность воздуха.
За день мы сделали 15 станций и прошли не менее 20 километров. Здорово устали. После работы установили палатку, поели и попили чаю, накормили собак и – спать. Виктор с Данилычем уже спят в своих спальных мешках, Данилыч даже слегка похрапывает, а я вот сижу с дневником, пишу. Это у меня дополнительная работа, работа для себя.
На пять деньков их провожали,
Но станет с ними что, не знали.
Самое яркое впечатление на нас произвела первая рабочая станция. Мы с ней управились меньше чем за полчаса. Лед здесь оказался двухметровой толщины, но хорошо отлаженным острым буром ребята его прошли за 20 минут.
В это время всходило солнце. Большое, искрящееся и лучезарное, оно торжественно выплывало из-за торосов, из неведомого далека, и каждая льдина, большая и малая, засветилась радостным разноцветьем, в котором преобладал золотой цвет; казалось, на необозримом пространстве не гряды и глыбы льда, а горы огромных алмазов. Видно было, как солнце заливало остров, прямой наводкой лучами ударило по отвесным базальтовым скалам, и они, казавшиеся до этой минуты мрачными, недоступными, словно вдруг озарились улыбкой – светлые блики потекли по черному телу острова. И сразу весь остров преобразился – теперь он похож на огромный храм в праздничный день, казалось, что сейчас оттуда послышится торжественный колокольный звон или польются зовущие звуки мифической трубы.
