Арканы Мерран. Сбитый ритм - [23]

Я развернулась. И изо всех сил саданула ногой по ближайшему дереву. С него тут же упало несколько продолговатых плодов размером с ладонь. Раскололись, брызнули соком во все стороны. Тьфу, гниль! Брезгливо вытерев лицо, я развернулась, и саданула другое дерево, низкое, с широким трухлявым стволом — от удара он раскололся. Ещё пара ударов — уже руками. Полетели щепки. Снова ногами, но в прыжке — и дерево превратилось в бесформенную груду мусора. Глаза застилали пот и слёзы. Тяжело дыша, я оперлась ладонями о колени и несколько раз глубоко вдохнула.

— Вот это да!

— Ого! Ты где так училась?

Я вытерла лицо и обернулась. На краю крохотной прогалины стояли двое ребят — широкоплечий детина с бритым черепом, и симпатичный парень с темными кудрями по плечи.

— Вам какое дело? — зло ответила я.

— Да никакого, ващет. Так, интересненько, — улыбнулся темноволосый, — ты с кем выступаешь? У Курта с гладиаторами?

— Иллюзионистка она! — пробасил бритоголовый, — помнишь, я те говорил, у реки…

— Да помню, помню. Ну что, приятно познакомиться, я Маро, обычно акробатом выступаю. А этот вот, — кивок на детину, — Отто. Гладиатор. Ну, по нему заметно.

Говорили ребята на Высоком, и довольно бегло. Выговор у детины Отто похуже, у симпатяги Маро — получше. Не смотря на небольшие размеры «театрального посёлка», раньше я их не видела. Зато слышала разговоры про нескольких самых сильных и ловких артистов-охотников, которых Дарн послал в горы добывать живого монторпа, что из четверых вернулось двое, и сильно покоцаные. Судя по перебинтованной голове Отто и сложным металлическим конструкциям на предплечьях Маро, я имела удовольствие видеть именно их.

— Приятно. Я Кетания. Зовите Кет. Иллю… аййй, да что ж такое…

Я яростно потёрла глаза — сок от тех плодов попал на роговицу, и теперь она зверски чесалась.

— Что это? — вдруг вскрикнул Отто, подозрительно принюхиваясь, — что-то аори пахнет перезрелой…

— Да, тут упало чего-то… — махнула я в сторону давешних плодов.

Ребята переглянулись, сделали несколько шагов ко мне. Вгляделись в траву.

— Слышь, ты чего ваще?! Жить надоело? Она же брызнуть может! Что?! В глаз?! А ну давай в лазарет, быстро! Да не туда! Сюда! За нами!

Возбуждено переговариваясь на Простом языке, ребята «конвоировали» меня до обиталища лекарок. Едва войдя, заголосили резче и быстрее. Эвелин и дремавшая в уголке Кора подпыгнули, закричали что-то в ответ, и тут же всучили мне какой-то гадостный отвар. А потом ещё. И ещё. И ещё. Закапали в глаза чем-то жутко вонючим и жгучим, наложили повязку. Затем раздели, намазали мазью, завернули в простыню. Я пыталась возмущаться, но в ответ получала лишь шипение.

А потом началось.

Уже после, когда кучки мелких червей выделились со слюной, мочой, и потом, мне наконец-то пояснили, что к чему. Оказалось, что деревья аори с каменными зернами — пришельцы, привнесённые Катастрофой. Безвредные сами по себе, деревья быстро стали излюбленным местом мельчайших личинок-спор насекомого-гриба сейши. Скормив мыши кусочек ткани, в которую я усиленно потела, Отто и Маро наглядно показали последствия. Весьма неаппетитные: сейши не просто наводняет тело хозяина, а постепенно прорастает в нём, разрывая носителя изнутри. А Эвелин добавила, что избавиться от личинок можно только на самой ранней стадии, пока они не укоренились в теле. Так что опоздай мы буквально чуть-чуть, последствия бы настигли неизбежно.

Впрочем, они настигли и так. Узнав о происшествии, Дарн не преминул наказать меня за невнимательность и наплевательское отношение к здоровью. Ценная собственность, как же. Только непонятно, что для директора всё-таки важнее, «ценность» или «собственность». Когда я додумалась спросить об этом, то чуть не потеряла сознание от боли: Дарн ненавидел неудобные вопросы. И если бы прозвучал следующий, покоиться бы мне на дне реки в тканом саване. Или на костре, не знаю, как они тут хоронят. Но не срослось: в самый ответственный момент появился Халнер, и увёл Дарна «решать более важные вещи».

Глядя на удаляющиеся высокие фигуры, я почесала Орры и вдруг подумала, что не знаю, которого из братьев ненавижу больше. И за что.

* * *

В лазарете я валялась три дня. Кроме зуда и жжения в глазах, паразиты «наградили» ещё и приступами головокружения. Эвелин объяснила это тем, что некоторые из личинок начали укореняться, но от лечения погибли, и теперь медленно разлагались моим телом на составляющие. На вопрос, почему же я не подыхаю от заражения крови, хотя внутри что-то гниёт, лекарка посмотрела так, что язык сам собой засунулся в известное место. Действительно, каждый должен заниматься тем, в чем лучше всего понимает.

Я же не понимала ничего. Точнее, не хотела понимать. Ни понимать, ни верить. Когда на третий день зуд в глазах почти прекратился, и я вышла прогуляться, то не узнала местность: лагерь сворачивался. Только и оставалось, что беспомощно наблюдать, как разбирают шатры, домашних животных загоняют в клетки, громоздкие вещи складывают в подпространственные «кладовки». Хитро придумано — выкроить огромный «карман» между дисками серебристого металла! Главное, стабильное пространство позволяет так выпендриться. Диски находились друг от друга на расстоянии полтора человеческих корпуса, некоторые пары могли «отстегиваться», чтобы погрузить, например, шкаф. Или стол. Или сундук. Или… Да какая разница, монторп их раздери! У меня-то вещей никаких нету — ни кинжал, ни медальон так и не вернули.