Арканы Мерран. Сбитый ритм - [16]

— Тише, тише, вот, — кто-то помог приподняться и начал поить чем-то горячим и невкусным, — тшшшшш…

Едва чашка опустела, мир рухнул вбок. Глаза залепил сон — тяжёлый, долгий, с тошнотворными видениями. В ледяной воде плавали золотые глаза без зрачков, водоросли хватали за ноги, а острые клинки резали тело до тех пор, пока его снова не начал бить кашель. Потом всё повторилось — кровь на ладони, лекарство, сон, видения, кашель, лекарство — и далее по бесконечному кругу.

* * *

Потревоженная тонким звоном, дремота свернулась в клубок и засела под макушкой, дёргая мозг за тонкие нити. Я разлепила глаза. Свет. Полосы. Светильник пролетел. Опять эти бабочки. Ай, что ж так чешется!

— Хватит! — раздался строгий голос, — сколько говорила не чесать! А то будут проблемы с ногами!

Я начала поворачивать голову. В позвоночнике шевельнулось что-то чужеродное, по всему телу пробежали мурашки. Да что же такое-то а? При каждом движении эта фигня теперь…

Звон повторился. Проморгавшись, я увидела Эвелин, одну из лекарок, что выхаживали меня после злосчастной горной реки, которая унесла меня далеко от обители Тмирран и Перехода. На первый взгляд, Эвелин казалась очень милым созданием: чуть младше меня, плавные черты лица, мраморная кожа, тёмные волосы забраны в высокую причёску. Только вот синие глаза всегда смотрели остро, да и в голосе то и дело проскальзывал металл.

Сейчас лекарка сидела на складном стульчике рядом с моей койкой, и размешивала что-то в глиняном стакане прозрачной палочкой. Один локоть лекарки нависал над койкой, а второй касался «стены». Лазарет располагался не в доме, а в шатре, и делился на закутки занавесями из плотной ткани.

Почему в шатре и что за поселение, я до сих пор не слишком хорошо поняла. Вставать начала совсем недавно, на улицу меня не выпускали, лекарки особо не болтали, от их лекарств мысли путались, и постоянно хотелось спать. В моменты ясного сознания внимательно ко всему приглядывалась, но расспрашивать опасалась — реалии мира знаю плохо, мало ли чего ляпну, а мне уматывать надо. Увы, но план незадался: между собой лекарки разговаривали на местном языке, других пациентов я не видела и почти не слышала — матерчатые стены на удивление хорошо гасили звук, и только со мной Эвелин разговаривала на Высоком. Разговаривала, кстати, очень свободно и плавно, вторая лекарка изъяснялась гораздо хуже.

Размешав лекарство, Эвелин заставила меня его выпить. Затем проверила раненое бедро и послушала грудь, приложив к уху длинную трубку.

— Так, ну все… Сейчас спи. Вечером переедешь туда, где будешь жить, и… да не чеши ты Орры! И так плохо приживаются!

На последней фразе она слегка шлепнула меня по рукам, как шкодливого ребенка. Я тут же перехватила её собственное запястье. На белой коже, поверх восьми круглых шрамов вился золотой узор. Точно такой же с недавнего времени вился и по моим рукам. Откуда и как он там появился, я не знала. Зато узнала теперь, как называется.

— А у тебя почему Орры? У вас что, все носят?

— Нет, только избранные, можешь гордиться, — фыркнула лекарка, — пусти!

Я разжала руку. Эвелин резким движением одернула рукав платья так, чтобы край манжеты прикрыл как можно больше узора. Хм. Не украшение точно.

— Избранные? И что эти избранные делают?

— Выполняют приказы. Молча! — лекарка встала, — Дарн вспыльчив, так что перечить не рекомендую. Про побег тоже забудь: механизм тебя на клочки разорвёт. Прогулки — можно, но эта модель дальше пяти кликов не пускает.

— А… а что ещё эта модель может? — холодея, спросила я.

— В смысле «что»? Что обычно. Полностью подчиняешься, заразу не подцепишь, не залетишь. Третий мозг в подарочек, вобщем. Ладно… Отсыпайся, пока можешь.

— Эээ…

Пока я пыталась сформулировать вопрос, лекарка стремительно ушла, лишь немного колыхнув занавесь. Потупив немного, я посмотрела на свои запястья и золотой узор, обвивавший их. Он частично терялся на моей смуглой коже, однако у суставов завитушки просматривались чётко. В целом же почти все линии уходили на спину — логично, ведь если это оковы, вживлённые в тело, они должны быть связаны с позвоночником. Вот, значит, что я чувствую при каждом движении!

Застонав, я откинулась на койку, и закрыла глаза ладонями. Боги. Это ж надо так попасть! С одной стороны, от болезни и раны я уже оправилась — неожиданно быстро, надо сказать. Лекарки явно профессионалы, да и лекарства не чета баланде, которой меня пичкал Феррик в монастыре. Но что дальше? Найти одежду легко, да и с деньгами, оружием, припасами тоже сообразить можно. Отыскать монастырь и Переход, в конечном счете, тоже понятно, как — река наверняка рядом, и надо просто идти вверх по течению. Только — вот сюрприз! — теперь на мне оковы, которые отпускают всего на… сколько там? Пять? Пусть пять, чего-то там. Не знаю, какое это расстояние, но Переход наверняка дальше: очень уж быстрая река, да и плыла я по ней довольно долго. Но возвращаться-то надо! Иначе все старания, все усилия, все жертвы, всё насмарку.

Я отвела руки от лица. Провела пальцем по узору Орр. Он напоминал дорогу, волнистую, ветвистую, с кучей развилок. Лабиринт. Бесконечный лабиринт, из которого нет выхода. Нет? Ха. Так не бывает. Из любой ловушки есть выход. Всегда. Как говорится, не бывает непреодолимых стен, бывает мало взрывного пламени. Значит, будем доставать. Для начала отыскать бы этот… как его… отнятый медальон…