Аркадий Райкин - [150]
«Всякий талант неизъясним, — размышлял А. С. Пушкин в повести «Египетские ночи» о чуде, скрытом в большом таланте, о редком даре импровизации. — ...Чужая мысль чуть коснулась вашего слуха и уже стала вашей собственностию...» «Неизъяснимость таланта» определяла особое положение Райкина в театре и одновременно порождала трудности в общении с партнерами. Не случайно в последних спектаклях он всё чаще прибегал к форме монолога, а участвуя в сценках, обычно работал с одними и теми же артистами.
Семидесятилетие
1981 год — знаковый, поворотный в жизни Аркадия Райкина. Еще один виток времени, еще одно десятилетие. Артисту исполнилось 70 лет. Он стал народным артистом СССР (1968), был увенчан всевозможными званиями и наградами: получил Ленинскую премию (1980), к юбилею (1981) ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда.
— Стало ли легче разговаривать с руководящими структурами? — спросил его корреспондент, бравший приуроченное к юбилею интервью.
— Вы знаете, они стали меньше обращать внимания на то, что я делаю. Уж очень большая разница между приемом публики и их оценкой. А публика бывает изумительной, вот вчера она встретила меня стоя. Многое, конечно, зависит и от самого актера. Позиция остается той же, но всё равно какой-то нюанс звучит сегодня, который не звучал вчера.
Еще два исторических события были тщательно подготовлены самим Аркадием Исааковичем. В спектаклях Ленинградского театра миниатюр стал появляться его сын, уже хорошо известный по своим работам в театре «Современник» и в кинематографе, любимый публикой Константин Райкин. И второе — смена Ленинграда на Москву. Оставалось довести начатое до конца — приспособить театр, жизнь которого была в основном связана с Ленинградом, к атмосфере столицы с ее шумом, погоней за успехом, с кривизной ее старых улиц, переулков и бесчисленными микрорайонами, которые рождались на месте подмосковных деревень, заселяясь новыми, съезжающимися со всех концов страны людьми.
— Что вынудило вас окончательно порвать с Ленинградом? — спросила я Аркадия Исааковича.
— Жить на два дома становилось всё труднее. Приходилось выбирать. А главное, театр в течение многих десятилетий существовал, не имея крыши над головой. Декорации, костюмы хранились где придется, можно сказать, на улице. Я много раз ставил этот вопрос перед различными организациями, но он оставался нерешенным. В Ленинграде мне ничего не обещали. К тому же пришло время думать об обновлении труппы, о смене. Я рассчитывал на Костю, который, в свою очередь, крепко связан с Москвой. Словом, причин для переезда было много.
— Какой же город вам более близок?
— Наверное, Ленинград. Дело в том, однако, что с каких-то пор я стал считать, что город — это не архитектура, а люди, которые тебя окружают. Если хорошие друзья в каком-то маленьком городке, он становится для тебя необыкновенно дорогим. В последнее время у меня в Москве оказалось больше друзей, чем в Ленинграде. Многих я порастерял, многие ушли. Изменилась ленинградская публика, я лишний раз убеждаюсь в этом, когда попадаю в филармонию. А вообще, конечно, когда приезжаю в Ленинград, особенно в период белых ночей, то хожу и не могу наглядеться. Такое очарование в этом свечении домов, особом сиянии. Неправдоподобно, как в сказках Гофмана. Будто нарисовано каким-то невероятным художником.
Организовать переезд целого театра из Ленинграда в Москву мог, вероятно, только Аркадий Райкин. Конечно, ему снова пришлось побеспокоить Брежнева. Генеральный секретарь чувствовал себя уже очень плохо, но все-таки принял артиста. Райкин просил о перемене адреса театра, собственно говоря, и не имевшего такого адреса, постоянного места обитания, существовавшего «на колесах». Его семья была разорвана: дети жили и работали в Москве, здесь же лечилась после инсульта Рома. Брежнев снял трубку, позвонил хозяину Москвы (первому секретарю горкома КПСС) В. В. Гришину: «Тут у меня Райкин. Просится в Москву. Я — за... Ты — тоже...» Так Ленинградский театр миниатюр стал Государственным театром миниатюр, а еще через три года получил ныне широко известное название «Сатирикон». Но, несмотря на принятое решение и оформленные бумаги, от Райкина потребовались огромные усилия, чтобы найти подходящее здание и обустроить его под театр, выбить квартиры и прописку переехавшим из Ленинграда артистам и всем сотрудникам, с которыми не хотелось расставаться. А пока, показав премьеру «Его величество театр», созданную к сорокалетию театра, надо было начинать подготовку нового спектакля, репетировать его дома и в специально снятых для этой цели номерах гостиницы «Пекин», находившейся рядом с квартирой Райкина, или в Доме культуры Института стали и сплавов на Ленинском проспекте...
В такой атмосфере в Москве в Центральном государственном концертном зале «Россия» и в Ленинграде в октябре 1981 года торжественно отмечалось семидесятилетие Аркадия Райкина. В кресле слева под золотистой цифрой «70» сидел юбиляр в ослепительно белом, безупречно элегантном костюме со сверкающими на нем орденами и медалями (в обычной жизни он никогда их не носил). И здесь не обошлось без юмора. Одним из первых к микрофону подошел заместитель министра культуры РСФСР. «Дорогой Аркадий Иванович!» — начал он свою речь, не заметив движения в публике. Вслед за ним микрофон взял Л. О. Утесов: «Аркаша! Поскольку главная примета твоего города Исаакиевскии собор, а ты примечательность неменьшая, позволь называть тебя Аркадий Исаакович! И прошу тебя не расстраиваться, что твое отчество не знают работники Министерства культуры: их много, а ты один!» Реакция зала была соответствующая.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.