Ария: Легенда о динозавре - [54]

Думается, что не последнее место в триумфальном праздновании ПЯТИЛЕТИЯ сыграл и факт возвращения в «Арию» двух «блудных сыновей»: Сергея Маврина и Виталия Дубинина.

ВИТАЛИИ ДУБИНИН ИНТЕРВЬЮ С ПРИСТРАСТИЕМ

Виталий Дубинин — институтский однокашник Владимира Холстинина. Однако они не только вместе окончили институт, но также вместе создали свой первый проект «Волшебные Сумерки», вместе играли в группе «Альфа», а впоследствии встретились и в «Арии». После появления Дубинина в составе он сразу же стал основным композитором, однако на всевозможные комплименты в свой адрес, а уж тем более на восхваление его композиторского таланта отвечает предельно иронично: «Если никто больше песен не пишет, так и пишущий дурак покажется талантливым!..».

Виталий Дубинин окончил не только Московский энергетический институт, но и Гнесинское училище по классу вокала. Во всех песнях группы, если только они написаны не Кипело-вым (а таковых у «Арии» немного), вокальная линия намечается Виталием. Однако во время общения с ним автор книги обнаружил у Виталия и прочие, не музыкальные, таланты. Во время заключительной стадии работы над данной книгой Виталий своим предельно внимательным взглядом заметил многие микроскопические несоответствия, чем дал возможность для их точной коррекции…

— Для начала несколько традиционных вопросов…

— Тогда не обижайся, если получишь несколько традиционных ответов!

— В данном случае это даже хорошо, поскольку речь пойдет о твоем детстве, а тут придумать что-либо крайне сложно. Итак, где ты родился, вырос и получил «музыкальное крещение»?

— Я вырос в подмосковном Внукове. В 1969 впервые услышал рок — это были «Beatles», Elvis Presley и «Creedence», а двоюродный брат показал мне аккорды «Дома Восходящего Солнца». В шестом классе мы с парнями решили что-нибудь поиграть вместе. Весь состав был укомплектован, не хватало только барабанщика. Я согласился, и до восьмого класса играл на барабанах. Однако инстинктивное влечение к басу я чувствовал уже тогда, то и дело объясняя басисту, что и как играть. Ну а с девятого класса я плотно перешел на бас-гитару.

— Скажи, а кто из бас-гитаристов был тогда твоим кумиром и, быть может, является таковым сейчас?

— Мне всегда нравилось, как играет Мэл Шанчер — бас-гитарист «Grand Funk Railroad». Уж больно сочно он играет, бас на переднем плане, да еще и с фузом! (В какой-то степени это пристрастие воплотилось в композиции «Пытка Тишиной» с последнего «арийского» альбома «Генератор Зла», которую Виталий к тому же еще сам спел. — Прим, автора.) Я тебя не очень удивлю, если скажу, что еще мне нравится Стив Харрис?

— Неужто? Буду знать! Ну и последний «традиционный» вопрос — как вы познакомились с Холстининым?

— Мы с Холстом вместе учились в институте, начиная с 1975 года. Помню, 31-го августа объявили субботник для вновь поступивших на наш факультет. Задача была поставлена самая что ни на есть тривиальная — перетащить кровати по коридорам общежития. Со всего факультета явились только четыре человека: я с другом и Холст — тоже с другом. В краткие минуты отдыха между работой с кроватями говорили, естественно, о музыке. Холстинин сознался, что является счастливым обладателем нот «Deep Purple». Во мне взыграл здоровый интерес: «А ты можешь дать посмотреть?» — спросил я его. «А у тебя голос есть, чтобы такое спеть?» — надменно, вопросом на вопрос, отвечал Холст. Потом был конкурс факультетских ансамблей. У меня была своя группа, как и у Володьки, однако по стечению обстоятельств мой коллектив занял первое место, а холстининскии не занял никакого — так Холст был наказан за весь его скептицизм в отношении меня и моего голоса, применительно к «Deep Purple»… По результатам конкурса моей группе выдали аппарат и позволили свободно репетировать. Однако после года плодотворных репетиций и выступлений на танцах все благополучно развалилось.

Но наши пути не разошлись, ибо мы регулярно вместе наматывали круги на занятиях физкультурой. Там-то и родилась безумная идея создания совместного проекта, тем более что у меня был приятель-клавишник, с которым мы учились еще в школе. Он-то и подкинул мазу насчет аппарата, которым заведовал некто Юра Фишкин. Сказано — сделано. Собрались у Фишкина, погоняли пару песен «Grand Funk» (надо заметить, я уже тогда очень любил этот ансамбль), и решили, что можно что-нибудь сотворить вместе. Оставалось как-нибудь назвать наш проект. Холст в какой-то книге вычитал название «Великие Сумерки», и оно ему дико понравилось. Он рассказал мне, в ответ на что я спросил: «А почему «великие»?..». Он говорит: «Я тоже думаю, что «великие» нужно заменить. Давай возьмем слово «волшебные»…». Получилось очень даже загадочно и романтично — в те времена такие названия были в моде, достаточно вспомнить «Рубиновую Атаку» или «Високосное Лето». Мы плотно играли до 1979 года, ездили в Алушту и еще в какие-то немыслимые места. В 1981 мы умудрились записать на телевидении аж четыре песни. Песни получились, естественно, припопсованные — иначе бы нам никто не дал записываться на телевидении, зато все звучало очень профессионально. Но в 1982 году «Волшебные Сумерки» распались…