Аристотель. Идеи и интерпретации - [162]

Во-первых, на уровне гомеомерий могут реализовываться механизмы развития болезни, которые, вообще, имеют несколько уровней:

«Больным же в общем смысле является тело, у которого от рождения либо нарушен состав гомеомерий (букв.: смешение в гомеомерии. — Прим. пер.)[785], либо части тела несоразмерны, либо и то, и другое. Больным же в настоящее время является тело, болеющее сейчас. И ясно, что и здесь, в продолжение времени, в которое тело болеет, оно имеет или дурное смешение элементов, или несоразмерность частей тела, или и то и другое. И, конечно, тело, больное постоянно, имеет от рождения либо в высшей степени плохое смешение всех, или некоторых, или основных элементов, или в высшей степени несоразмерные части тела, тоже или все, или некоторые, или основные»[786].

В трактате «Три комментария на книгу Гиппократа „О природе человека“» Гален обращает наше внимание на необходимость отличать заболевания органов от заболеваний тканей, указывая на тот факт, что они состоят из различных видов гомеомерий.

Во-вторых, именно на уровне гомеомерий могут проявляться патологические состояния, связанные с дисбалансом сущностей — сухого, влажного, теплого и холодного — одной из трех тетрад, используемых в традиции Гиппократа и Галена для комплексного описания состояния организма:

«Признаки, связанные с сущностью части тела — соразмерность его гомеомерий в отношении тепла, холода, сухости и влажности; признаки, связанные с частями тела, — размер и соотношение их составляющих, а кроме того — взаимного расположения более мелких частей внутри крупной части. Из этих свойств вещества, [составляющего] часть тела, следуют: для осязания — соразмерность жесткости и мягкости, для зрения — хорошая окраска и соразмерность яркости и тусклости. В функционировании же — совершенство, которое называют также соответствием. Из свойств же частей тела следуют соразмерность и красота как отдельных частей, так и всего тела, а также способность частей выполнять свои функции»[787].

Отдельным вопросом является соотношение сущностей гомеомерий и состояния пространств между ними, прежде всего в отношении насыщенности их влагой (вновь напрашивается аналогия с современной точкой зрения на динамику жидкости в межклеточных пространствах). Гален приводит в качестве примера изменения голоса, так что по голосу можно судить о врожденном смешении жидкостей. «Ведь мягкий голос бывает вызван мягкостью трахеи, а жесткий — жесткостью. Трахея бывает мягкой при соразмерном смешении и жесткой — при слишком сухом. Итак, жесткой и неровной трахея бывает при излишней сухости. Такой трахея бывает из-за сухости своих гомеомерий, а жесткой — из-за недостатка жидкости в пустотах между ними»[788].

В-третьих, с уровня гомеомерий начинается классификация состояний человеческого организма в отношении норма — патология:

«Видов же отклонений столько же, сколько видов соответствий: нарушение устройства гомеомерий, числа, структуры, размера и расположения частей тела. И для того, и для другого общим является единство, которое мы называем непрерывностью. Граница же, разделяющая здоровье и болезнь, состоит в явном нарушении функции. Части тела, слегка отклоняющиеся от наилучшего устройства, также имеют небольшое нарушение функции, однако чувственному восприятию это недоступно. Таким образом, разница имеется только в степени отклонения, а также в способности противостоять болезнетворным причинам»[789].

Обратим внимание на важнейший тезис Галена: норма отличается от патологии в соответствии со степенью сохранности функции, заложенной Творцом.

В-четвертых, Гален определяет конкретную ткань как совокупность однородных гомеомерий и промежутков между ними (опять возникает аналогия с межклеточными пространствами). Важнейший процесс — увлажнение, или утучнение, человеческого тела реализуется именно на этом уровне, сами гомеомерии неизменны, хотя и обладают определенными характеристиками:

«Также иногда человек кажется тучным, но это связано не с толщиной костей, а с большим количеством плоти на них, и когда плоти становится больше или меньше, и она становится более жесткой или более мягкой, часть тела кажется более сухой или более влажной. Так бывает и со средним пространством между гомеомериями: когда в нем бывает больше или меньше жидкости, то они кажутся или более толстыми, или более тонкими, или более влажными, или более сухими. Более влажными, чем есть, они кажутся, если в узкой части много жидкости, а более сухими, чем есть — если в широкой части жидкости мало. Ведь сами гомеомерии [как мельчайшие части тела], по-настоящему твердые, изначальные, никак не могут стать влажными; но достаточно каким-то образом не дать состоящим из них телам высыхать и заполнить промежутки между ними влагой. Таково собственное питание гомеомерий через добавление жидкости, а не по сосудам»[790].

Согласно концепции Анаксагора, гомеомерии существовали изначально, они появились из небытия и потому вечны и, следовательно, не могут уничтожиться. Утверждая это, Анаксагор ссылался на тезис Парменида, учившего, что бытие вечно, так как нечто не может возникнуть из ничего: «Каким образом из не-волоса может возникнуть волос и из не-плоти — плоть?». Настоящее бытие — то, которое не меняется, не увеличивается и не уменьшается, но всегда остается равным самому себе. Бытие состоит из качественно однородных вещей. Анаксагор называл их «существующими вещами»: они существуют не потому, что доступны нашему восприятию, а каждая вещь может быть только тем, что она есть. Из этого следует, что всякая «существующая вещь» не возникает и не уничтожается, но всегда остается равной самой себе как в количественном, так и в качественном отношении. В мире происходит лишь соединение и разделение «существующих вещей», которые дают нам видимость возникновения и уничтожения. Чувственно воспринимаемый мир есть мир непрерывного становления: в нем всегда что-то возникает, а что-то исчезает, вещи, обладающие определенными свойствами, изменяются, приобретают новые свойства и превращаются в нечто совсем иное. Особенно наглядно это прослеживается на примерах питания и роста живых организмов. По Анаксагору, нет таких веществ, которые состояли бы из чистого несмешанного вещества. Каждая вещь представляет собой смесь всех «существующих вещей». Анаксагор был противником атомистической теории существования абсолютных мельчайших, неделимых частиц. Он считал, что если бы такие частицы существовали, то они были бы простыми и однородными. Вещи же состоят из самых разных, подчас, неоднородных частиц, скрепленных качественным тождеством. С другой стороны, неделимые частицы, будучи сами абсолютными, не смогли бы составить множественное и противоречивое разнообразие «универсальной смеси», находящейся в каждой вещи