Аристотель. Идеи и интерпретации - [140]
1) диэтетика, очевидно развивавшая идеи, высказанные в «Корпусе Гиппократа», и основанная на регламентации приема пищи и вина;
2) выполнение пациентами на дому необременительных, но строго регулярных комплексов физических упражнений;
3) пассивные занятия физкультурой под руководством врача теми пациентами, кто был не способен заставить себя это делать самостоятельно (основой этих занятий были упражнения на качелях, специально разработанных Асклепиадом и широко применявшихся врачами вплоть до эпохи Нового времени);
4) массаж;
5) регулярные купания, для которых также разрабатывались формы пассивных физических нагрузок — в этом смысле Асклепиада можно считать подлинным пионером гидротерапии в реабилитологии [38].
Если добавить к этому, что в случае депрессии рекомендовалось слушать музыку и употреблять вино, воздерживаться от переохлаждений и уделять выздоравливающему больному не меньше внимания, чем в период пика его заболевания, то можно составить самое благоприятное впечатление об Асклепиаде как о разумном и осторожном враче.
В своих сочинениях Гален демонстрирует презрение к «третьей секте» — так он называл врачей-методистов. Однако за этим стоит серьезное конкурентное состязание, а иногда, учитывая социальное положение пациентов, и борьба за выживание. Основной соперник Галена в Риме 70-х гг. II в. — Статилий Аттал — был врачом-методистом. Едва ли не главный авторитет в медицине того времени — Соран Эфесский — также был сторонником школы врачей-методистов [42]. Одно из наиболее распространенных в то время сочинений, посвященных медицине, — сорок восемь книг об «Афоризмах» Гиппократа — принадлежало Юлиану из Александрии (ок. 150 г.), последователю и ученику известного врача-методиста Апполонида Кипрского. Этот труд представлял собой развернутое и аргументированное изложение доктрины методизма. Работа Юлиана интересна еще и тем, что она инкорпорировала наследие Гиппократа в рамки учения методистов[702]. Врачи-методисты, в отличие от врачей-эмпириков, не отвергали теоретическую медицину, они предлагали собственную ее версию, основанную на натурфилософии атомизма. Сторонники этой медицинской школы крайне внимательно относились к трудам знаменитых врачей прошлого, старались заимствовать у них все то, что казалось полезным и не противоречащим основным положениям их учения. Кроме того, огромное историческое значение имел двуязычный характер сочинений врачей-методистов. Рационалисты-гиппократики и врачи-эмпирики были в основном греками, приехавшими в Рим. Основы их учения изложены в текстах, написанных по-гречески уроженцами континентальной Греции, ее колоний или новых культурных центров эпохи эллинизма. Напротив, основополагающие произведения, наиболее полно отражающие школьное учение врачей-методистов, написаны и по-гречески, и на латыни. Например, трактат Целия Аврелиана «Об острых и хронических заболеваниях» написан на латыни, несмотря на то, что Целий жил в Северной Африке. По-видимому, многие врачи-методисты уже связывали свою деятельность с Римом. При этом греческий, как язык науки и культуры того времени, был основным, например, для Сорана Эфесского и Юлиана из Александрии. Вспомним еще об одном популярном медицинском авторе I–II веков — враче-методисте Маркусе Модии «Азиате»[703], которого в силу его профессионального мастерства еще при жизни называли «мастер метода». Прозвище Aziatucus — «Азиат» — он получил потому, что жил и работал в Смирне — известном городе-конкуренте Эфеса в борьбе за статус культурной столицы Малой Азии [38].
Гален, в своем сочинении «О сектах», выстраивает последовательность в развитии учения методистов. Основателем школы он называет Темисона Лаодикийского, «взявшего за основу идеи рационального Асклепиада». Завершил формирование «секты» (так Гален именует школу методистов) Фессал из Тралл, за которым следуют врачи Мнесий и Дионисий. Обратим внимание на тот факт, что Темисон был родом из Лаодикии. Впервые упоминание об этом городе как о центре медицинского образования и практики встречается в связи с известными врачами Зевксисом и Александром Филалетом, работавшими в I в. до н. э. Г. фон Штаден называет их «герофилейцами» и связывает с ними проникновение медицинских знаний из Александрии в Малую Азию [41, p. 460]. Однако вызывает сомнение корректность оценки врачей, использовавших на практике учение Герофила о пульсе, как «герофилейцев». Кроме того, исторически в Малой Азии медицинская традиция развивалась гораздо раньше, чем в Александрии: Кос, Книд, Эфес, Милет стали центрами медицинского знания уже в V в. до н. э. Факт, что сфигмологические идеи Герофила, имеющие важное практическое значение даже вне контекста влияния любых натурфилософских взглядов на медицину, становятся общепринятыми среди малоазийских врачей, не должен нас удивлять. Врачей из Лаодикеи можно было бы назвать сторонниками Герофила, если бы они, например, проводили анатомические вскрытия и писали об этом теоретические работы. Поскольку этого, очевидно, не было, распространение идей Герофила о пульсе можно считать частью нормального обмена знаниями между врачами Восточного Средиземноморья. Вместе с тем наличие в Лаодикее важного центра медицинского знания в I в. до н. э. — I в. н. э. можно считать доказанным. Судя по всему, он был основан Зевксисом и развит Александром Филалетом. Известный географ Страбон (64–23 гг. до н. э.) упоминает обоих лидеров Лаодикейской школы как своих современников. В данном случае «школа» обозначает определенный в административном и географическом отношении центр развития медицинских знаний. Известно, что Александр Филалет учился у Асклепиада из Вифинии и во многом следовал за своим учителем — например, рассматривая общую патологию с позиции представления о «порах» — многочисленных незримых каналах, постижимых только размышлением и пронизывающих все тело человека. Александр Филалет уделял особое внимание теории пульса, видел в ней большую практическую пользу, однако это не является основанием считать его рационалистом-герофилейцем. Он отвергал возможности объяснить процессы пищеварения с помощью концепции внутреннего тепла, полагая, что в желудке пища просто измельчается и превращается в сок. Кровь Александр считал простым единообразным веществом, что противоречило традиции Аристотеля. Он также полагал, что сперма — производная крови
