Аристотель и Данте открывают тайны Вселенной - [35]

Но я хочу узнать, за что его посадили. Пусть это будет моим исследовательским проектом.

Я думал об этом. Думал, думал, думал.

Газеты. Наверняка ведь где-то хранятся старые газеты.

Будь рядом Данте, он бы мне помог. Он умный. Он бы точно знал, что делать.

Но Данте мне не нужен.

Я могу сам во всем разобраться.

Тринадцать

Дорогой Ари!

Надеюсь, ты получил мои письма. Ладно, лукавое вышло начало. Конечно, ты их получил. Но я не собираюсь анализировать, почему ты не отвечаешь. Хотя ладно, это тоже неправда. Я уже проанализировал, почему после бассейна меня не ждет ни одного письма. Не стану марать бумагу и описывать теории, которые я выдумываю по ночам, когда не могу уснуть. Короче говоря, Ари, не буду капать тебе на мозг. Обещаю. Если мне захочется написать – я напишу. А если ты не захочешь отвечать, то и не надо. Будь собой. И я буду собой. Такова жизнь. Да и вообще – я всегда говорил больше тебя.

У меня появилось новое любимое занятие (помимо катания на метро): ходить в Чикагский институт искусств. Это нечто, Ари. Ты бы видел здешние экспонаты – просто потрясающие. Жаль, ты далеко, было бы здорово посмотреть на все это вместе. Ты бы обалдел, честное слово! Тут представлено и современное искусство, и не-такое-уж-современное… В общем, я могу продолжать бесконечно, но, пожалуй, хватит. Тебе нравится Энди Уорхол?

Тут, кстати, знаменитая картина Эдварда Хоппера[29] – «Полуночники». Я в нее просто влюбился. Иногда мне кажется, что все мы похожи на людей, изображенных на этой картине. Мы погружены каждый в свою Вселенную, полную боли и вины, – такие далекие и непостижимые. Эта картина напоминает мне о тебе. У меня от нее разрывается сердце.

Но «Полуночники» все-таки не самая любимая моя картина. Даже не близко. Я тебе никогда не говорил, какая у меня самая-пресамая любимая картина? Это «Плот “Медузы”» Жерико[30]. За ней стоит целая история. Картина основана на реальном кораблекрушении, и именно она сделала Жерико знаменитым. С художниками вот какая штука: они рассказывают истории. Я это к тому, что некоторые картины похожи на романы.

Однажды я поеду в Париж, отправлюсь в Лувр и целый день простою перед этой картиной.

По моим подсчетам, гипс тебе уже должны были снять. И да, я помню твое правило «не говорить об аварии». Позволю себе заметить, Ари, что это абсурдное правило. Ни один нормальный человек не станет ему следовать. Хотя сомневаюсь, конечно, что я подхожу под определение нормального человека. В общем, надеюсь, физиотерапия помогает и ты снова в норме. Хотя какая там норма? Кто-кто, а ты-то уж точно ненормальный.

Я по тебе скучаю. Мне можно так говорить? Или на этот счет тоже есть какое-нибудь правило? Знаешь, интересно, почему у тебя столько правил. Почему, Ари? Наверное, у всех они есть. Может, мы перенимаем это от родителей. Родители вечно насаждают нам правила. Возможно, даже чрезмерно, Ари. Ты когда-нибудь об этом задумывался? По-моему, с правилами нужно что-то делать.

Я больше не буду говорить, что скучаю по тебе.

Твой друг,

Данте

Четырнадцать

Сьюзи Бирд помогла мне отыскать шкафчик Илеаны.

– Только не рассказывай Джине.

– Не расскажу, – сказала она. – Обещаю.

И тут же нарушила обещание.

– Она бедокурка, – сказала Джина.

– Ага, и ей восемнадцать, – поддакнула Сьюзи.

– И что?

– Ты всего лишь мальчишка. А она – женщина.

– И бедокурка, – повторила Джина.

Я оставил Илеане записку, в которой написал «Привет» – и свое имя. Какой же я придурок. «Привет». Что это за фигня?

Пятнадцать

Я весь вечер провел в библиотеке, рассматривая микрофильмы[31] старых выпусков «Эль-Пасо таймс». Искал статью о брате. Правда, я понятия не имел, правильный ли выбрал год, поэтому спустя полтора часа все-таки сдался. Наверняка для подобного расследования был способ получше.

Я подумал, не написать ли Данте, но вместо этого взял альбом с картинами Эдварда Хоппера. Данте был прав насчет «Полуночников» – это шикарная картина. И Хоппер тоже был прав. Казалось, я смотрю в зеркало. Однако сердца мне это не разбивало.

Шестнадцать

Знаете, как выглядит мертвая кожа, когда снимают гипс?

Эта мертвая кожа напоминала мне мою жизнь.

Странно было ощутить себя прежним Ари. Хотя это было не совсем так: прежнего Ари уже не существовало, а того, которым я становился, – не существовало пока.

Вернувшись домой, я отправился на прогулку.

Я стоял и смотрел на ту дорогу, где Данте подобрал птицу. Не знаю, что меня туда привело.

Потом я прошел мимо его дома. В парке через дорогу сидела собака. Она посмотрела на меня, я – на нее, а потом она плюхнулась на траву.

Я перешел дорогу, но собака не сдвинулась с места – просто завиляла хвостом. Я невольно улыбнулся. Усевшись рядом с ней, я снял кроссовки. Собака перевернулась и положила голову мне на колени. Какое-то время я просто сидел и гладил ее.

На ней не было ошейника. Повнимательнее ее рассмотрев, я обнаружил, что это девочка.

– Как тебя зовут?

Люди любят разговаривать с собаками, пускай собаки их и не понимают. Хотя, может, они понимают главное.

Я вдруг вспомнил о последнем письме Данте и решил, что обязательно проверю в словаре значение слова «абсурдный».