Аристократ и куртизанка - [4]

— В твоих словах большая доля правды, — ответил маркиз. — Граф, конечно, знает себе цену. Думаю, это результат того, что он рано стал управлять своим поместьем — с пятнадцати лет. Шаторанж — одно из самых старых и богатых имений в Нормандии. Тем не менее, я люблю Люсьена, как раньше любил его отца. И к тому же он так красив… — Маркиз нежно похлопал свою воспитанницу по руке. — Последнее время, дорогая моя, я никак не могу забыть о том, чего тебе не хватает. Поначалу ведь я собирался сделать тебя своей содержанкой во всех смыслах этого слова. Но я растил тебя, и ты становилась мне как родная дочь. — Он тепло улыбнулся. — К тому же аппетиты мужчины с годами уменьшаются, хотя я предпочитаю, чтобы мои друзья не знали об этом. Люсьен молод, красив и очень богат.

Возможно, ты совершила ошибку, отказав ему.

— Сомневаюсь, — сухо ответила Мадлен.

— Большинство женщин находят его привлекательным. Люсьен имеет у них немалый успех. Та самая холодность, которая тебе так не нравится… похоже, ее воспринимают как вызов. Насколько я наслышан, с одной молодой вдовой в Англии у него был довольно долгий и бурный роман…

Мысль о том, что граф способен на страстные чувства, заставила Мадлен недоверчиво фыркнуть.

Филипп улыбнулся.

— Не думай о нем слишком плохо, Мади. При всех своих недостатках Люсьен благородный и надежный друг.

Мадлен кивнула, хотя и была не вполне согласна с маркизом. Тем не менее, его слова не раз вспоминались ей в последующие месяцы, когда народ Франции затеял революцию, изменившую лицо истории.

Глава вторая

Апрель, 1791

Мадлен приложила лоб к холодному мрамору каминной доски и неподвижно смотрела в пустой очаг. На сердце лежал камень, а к горлу подступали слезы. Ее покровитель умирал. Утром доктор Мопре подтвердил то, что давно и так было ясно. Она долго не хотела признаваться себе, но, с тех пор как Филипп переехал на ее квартиру, здоровье его все ухудшалось. Поначалу Мадлен относила это на счет того, что маркиз пережил глубочайшее потрясение. Ведь на его дом напали бунтари и разорили его, а слуги, которым он безгранично доверял, покинули старого хозяина. Но причина была в другом: у Филиппа обнаружили заболевание крови, прогрессирующее и неизлечимое.

— Мадлен?

Она обернулась на голос, позвавший ее, и не удивилась, увидев вошедшего без доклада графа де Ренье.

За последние два года его внешность разительно изменилась. Несмотря на прежние заявления, графу пришлось все-таки расстаться со своей шпагой. Правда, он продолжал носить парик, но одежда его стала достаточно скромной. И если бы не надменность манер, де Ренье можно было бы принять за юриста или канцеляриста.

Мадлен удивляло то, что он все еще оставался в столице, когда большинство их старых друзей давно уехали в Англию, Страсбург или в провинции. Еще более ее удивляло то, что он до сих пор был жив, ибо каждый жест, каждое произнесенное им слово выдавали в нем аристократа. Однако завладевшая улицами агрессивная толпа не трогала де Ренье. Он до сих пор держал карету, хотя герб на ее дверце был закрашен. Но самое удивительное: большинство его слуг остались верны своему хозяину, в особенности же — его личный слуга Жан-Поль. Кажется, он по-прежнему был готов удовлетворить любую прихоть своего хозяина… Не раз Мадлен задавалась вопросом: можно ли связать затянувшееся пребывание графа в Париже с болезнью Филиппа, ибо маркиз явно нуждался в нем? Но она не решалась приписать столь альтруистический поступок надменному графу.

— Я стучал, но никто не ответил, — пояснил де Ренье.

— Иветта ушла вчера, — сказала Мадлен, имея в виду свою единственную служанку. — Ее отец решил, что оставаться со мной далее было бы небезопасно. И я не могу его осуждать. Девушку не раз запугивали по дороге, когда она шла за покупками.

— Понимаю. — Он не выказывал удивления и не делал попыток выразить сочувствие, ибо знал, что в его сочувствии здесь не нуждаются. — В будущем обязательно следите за тем, чтобы дверь была заперта.

— Да. — Господи! Даже в их нынешнем состоянии этот человек раздражает ее. Как ему только удается?

Он подошел ближе и кивнул в сторону спальни. На мгновение в его глазах мелькнула грусть.

— Как чувствует себя Филипп сегодня?

— Утром мне пришлось вызвать доктора. Маркизу было очень плохо, в нем едва теплилась жизнь. — Она глубоко вздохнула, голос у нее дрожал. — Он умирает. Доктор Мопре говорит, что это вопрос нескольких дней.

— Как печально! Я ожидал этого, но все надеялся, что ошибаюсь.

Мадлен отвернулась и поэтому не видела, как де Ренье поднял руку, чтобы приласкать ее, но тут же опустил.

— Могу я помочь чем-нибудь?

Она покачала головой.

— Никто уже ничем не поможет. Доктор советовал теплое вино, если желудок справится. У нас запасы кончились, и мне придется выйти в магазин. Мадам Робар держит хорошее бургундское. — Мадлен вдруг остановилась, почувствовав руку графа у себя на плече.

— Вам не следует выходить из дому сегодня, — сказал он, нахмурившись. — Настроение улиц ужасно. Прошел слух, что король и королева собираются уехать в Сен-Клу, и толпе это не нравится. Составьте список того, что вам нужно, и я прослежу, чтобы Жан-Поль все приобрел.