Ариман: Изгнанник - [10]

— Зачем пришел? — хрипло прорычал пленник. Ариман какое-то время молчал. Зачем он пришел? Гзрелю не очень хотелось, чтобы Ариман приближался к его последнему трофею, но Ариман настоял, и Гзрель уступил. Ему потребовалось пойти на ухищрение, которое было сопряжено с опасностью. Почему он так рискнул? Наверное, чтобы узнать, что пленник помнил о бое. Но теперь, рассматривая искалеченное и окровавленное лицо космического десантника, он спросил себя, был ли в его действиях иной мотив.

— Что ты помнишь? — задал вопрос Ариман. После появления демона к ним подтянулись Гзрель и остальное Терзание. Некоторые выжившие из стаи Кароза рассказывали о тени, похитившей чемпиона, и об огне, который изгнал ее. Гзрель предположил, что демона сжег пленник. Это деяние впечатлило повелителя Терзания, поэтому он решил сохранить жизнь ему и братьям. Он попросил космических десантников преклониться перед ним, но они остались стоять. Из-за отказа пленник и оказался в камере и лишился глаза.

Пленник скривился, на окровавленном лице блеснули белые зубы.

— Я помню смерть брата. Помню, как разорвалась его грудь. Помню вонь варпа. Помню тень, — Ариман заметил в глазах пленника блеск — его аура сверкала от ярости, гнева и силы, заключенных под изодранной волей. — Я помню, колдун.

Ариман кивнул.

«Он знает, — подумал Ариман. — Он видел и знает, кто я на самом деле».

Ариман пришел безоружным, но это не помешает ему заставить пленника замолчать. Его пальцы сжались, и Ариман ощутил, как мысль отыскала свой отголосок в варпе. Нет, подумал воин. Разум расслабился, и варп успокоился.

— Мой лорд желает, чтобы ты служил ему. Он чувствует в тебе большую силу.

— Ты ради этого сюда пришел, колдун? — и вновь Ариман ощутил ненависть в его словах.

— Я служу своему лорду, — произнес Ариман. — Ты псайкер, обученный, чтобы сражаться и нести разрушение. Он любит, чтобы псайкеры присягали ему на верность, а ты его заинтриговал.

Пленник напряг обнаженные мышцы, так что сковывавшие его цепи зазвенели. Там, где крючья пробили кожу, закапала свежая кровь.

— Твой лорд — раб лжи и гордыни, — вместе со словами у него изо рта потекла красная слюна. — Моя клятва принадлежит мне одному, и я никому не отдам ее.

— Бывают вещи и похуже.

— Думаешь? Для тебя — возможно, колдун. Ты боишься правды, мне даже не нужно смотреть тебе в лицо или слышать признание. Я же не боюсь правды, хотя она и убьет меня.

«Слова, которые раньше я и сам бы произнес», — подумал Ариман. — Но ты пока жив.

Из пленника вырвался тяжелый смех, от которого залязгали цепи.

— Да, я жив. Благодаря твоей лжи. Ты ждешь благодарности?

Ариман промолчал, а затем потянулся и снял шлем. Синие глаза на гладком, оливкового цвета лице встретились с уцелевшим оком пленника и опустевшей глазницей.

— Мой лорд считает тебя сильным, и это действительно так, — наконец сказал Ариман. Без шлема его голос звучал мягко и гулко.

— Я не предатель, и не стану служить твоему лорду.

— Ты не предатель, но это корабль изгнанников, — заметил Ариман, — а на тебе метка того, кому уже приходилось нарушать клятвы.

Конечно, на первый взгляд «Дитя Титана» не походил на корабль отступников, как «Кровавый полумесяц», но его также нельзя было отнести и к кораблям лоялистов.

— Я не нарушал клятв.

— Но ты здесь, изгой Империума, который создал тебя. Разве есть разница? — спросил Ариман. Пленник сплюнул, и окровавленная слюна зашипела, разъедая металлический пол.

— Для тебя, колдун, возможно, нет, — пленник уронил голову на грудь и закрыл глаз. Ариман кивнул — большего он от него не добьется. Воин развернулся и направился к двери камеры, подняв руку, чтобы постучать в окованную железом дверь, но внезапно остановился и оглянулся.

— Мне жаль твоего брата, — произнес Ариман. — Но двое других живы, хотя как долго это продлится, я сказать не могу.

Пленник поднял взгляд. Ариман заметил, как его стальная аура на мгновение смазалась, прежде чем вновь обрести твердость алмаза. Пленник едва заметно кивнул.

— Как тебя звать, колдун?

Ариман посмотрел на черный шлем в руке. Возможно, еще остались те, кто помнил его имя, но он больше не был Ариманом, и уже никогда не станет им снова.

— Я — Хоркос, — ответил он.

Пленник рассмеялся, но его смех оборвался хриплым кашлем.

— Очередная ложь. Не волнуйся. Ты спас мне жизнь. Лучше бы у меня не было такого долга, но я буду чтить его, и не раскрою твою ложь, — пленник остановился и глубоко вдохнул. — Меня зовут Астреос, и я возлагаю свое молчание на твою совесть.

Ариман молча вышел, оставив пленника висеть в полумраке.

Терзание превращало «Дитя Титана» в свою собственность. Путь Аримана обратно в покои занимал почти всю шестикилометровую длину корабля. На каждом шагу и повороте он видел все новые признаки того, как клыки Терзания глубже впиваются в беззащитный корабль. Они тщетно пытались пробудить системы «Дитя Титана», но это не помешало завладеть его душой. Стаи сервиторов и выпоротых рабов счищали следы бойни, оставшиеся после боя, но лишь для того, чтобы Терзание могло заменить их другими. В воздухе висел густой запах подгоревшей плоти и гари. На открытых палубах и в широких коридорах Ариман наталкивался на стаи Терзания, собравшихся вокруг жаровен и сваленных в кучу горящих трупов. В кострах горела плоть, и Терзание завывало подле них, пока кипели жир и кожа и грязными клубами разносился дым. Воины утробно выкрикивали и проливали на палубу черную жидкость.