Арикона, или Властелины Преисподней - [22]

Ужин прошел вроде бы и шумно, и весело. Рассказывались анекдоты – и весьма неприличные в том числе, – забавные истории, случившиеся с известными лицами, байки, стоял хохот, и царила непринужденная атмосфера дружеской вечеринки. Но Арикона так и не смогла проникнуться этой атмосферой. Она чувствовала, что чужая здесь, что не принадлежит этому кругу вечных демонов, повидавших многое на своих путях, и даже помнящих небесные сады и райские наслаждения. Ее отделяло от них слишком многое – молодость, принадлежность к роду человеческому, бессилие перед их властью и отсутствие опыта в делах Сатаны. Да, она служила ему. Да, она подчинялась ему. Но никто не проверял стойкость ее веры и преданность идеалам ада. Она сама это знала и понимала, и все сидящие за столом – тоже.

Подали пирожные, и ужин подошел к концу. Музыканты в танцевальной зале принялись настраивать свои и инструменты. Намечались танцы.

Арикона ковыряла ложечкой пирожное. Абигор наклонился к ее уху и прошептал еле слышно:

– Лорд обеспокоен. Ты плохо себя чувствуешь?

– Нет, – ответила она безразлично. – Просто я уже не голодна и не слишком люблю сладкое.

– Лорд спрашивает, будешь ли танцевать?

– Если мой Лорд желает – буду, – ответила она тем же тоном.

Уголком глаза она заметила, что по лицу Лорда пробежала неуловимая тень. Он был не слишком доволен ее поведением, и она тотчас сказала:

– Я немного утомлена ужином, мой Лорд. Слишком много впечатлений. Вы должны понять мою отрешенность и неловкость.

– Ну, разумеется, девочка, – сказал Лорд через голову Абигора. Ответ его устроил. Кажется.

Дальнейшее для Ариконы стало пыткой. Но боль от пытки притерпелась, стала нудной, зудящей, но переносимой. Грянул вальс, потом еще один, потом пошли какие-то маршевые зарисовки, потом все произведения слились у нее в голове в единый гул, и она только машинально вздергивала уголки накрашенных губ, подавала руку очередному кавалеру и танцевала, танцевала, пропуская мимо своего взора смуглые лица демонов, кружащиеся стены, подсвечники с множеством огней, увитые алмазными гроздьями искусственных фруктов колонны, кресла, диваны вдоль стен, снующих прислужников с подносами, уставленных напитками… Потом появились другие дамы – ведьмочки, грешницы, выхваченные из огня и оставленные на усладу генералам, земные бестии и прочая нечисть. Но Арикону по очереди пригласил каждый из гостей Лорда, и к тому моменту, как она подала налитую свинцом руку Абигору, тело перестало принадлежать ей. Оно двигалось в такт музыке, золотая полупрозрачная ткань струилась завесой воды на ее бедрах и груди, кожа заблестела, но глаза, прикрытые усталыми веками, перестали дразнить страстными искрами.

Абигор протанцевал с ней вальс и увел в дальний угол, чтобы она могла отдышаться. В те мгновения Арикона ненавидела всех генералов Лорда. Глотнув холодного вина, она немного пришла в себя. Прислонившись спиной к ледяному мрамору стены, она взяла из рук Абигора предложенный веер и стала тяжело обмахиваться им.

Гремела музыка. Вальсирующие пары летали по зеркальному полу, развевались длинные подолы старинных платьев и шлейфов, струились ароматы розового масла от зажженных черных соломинок.

Еще пара вальсов – и вечер был окончен. Появившиеся вновь прислужники принялись тушить свечи, а уставшие генералы, поклонившись Лорду, весь вечер не покидавшему своего кресла на возвышении, подхватывали под руки своих дам и ускользали прочь, растворяясь в полутемных коридорах дворца.

Лорд не дождался, пока Арикона попрощается. Он как-то незаметно покинул кресло и ушел, оставив Арикону и Абигора вдвоем.

Она отдала ему веер, точнее – сунула в руку, и вышла из зала. Абигор шел за ней.

Коридоры были пусты и холодны. Захлопнулась дверь танцевальной залы, и последние звуки веселого вечера канули в Лету.

– Постой, – сказал вдруг Абигор. Арикона остановилась и оглянулась. Он тотчас схватил ее за плечи, рывком отбросил к стене, так что она ударилась затылком о какой-то выступ, и рукой прижал к мрамору. Она скрипнула зубами и вскинула на него глаза.

Медленно, словно в покадровом воспроизведении фильма, он приблизил к ней свое лицо, и она вновь ощутила на себе горячее его дыхание и аромат разогретой кожи. Тотчас желание всколыхнулось в ней, и она едва слышно застонала, прижавшись к нему. Его руки заскользили по ее телу, лаская упругую грудь, прошлись по спине и слегка сжали бедра. Она впилась губами в его чувственный рот и задохнулась от страсти. Позволяя ему ласкать себя, Арикона изо всех сил рванула на нем шелковую рубашку и услышала громкий треск ткани – шелку невозможно противостоять рукам демона. Ладони ее пробежались по мускулистой спине, плечам, напряженным донельзя и потому почти железным, вцепились в волосы и откинули его голову назад. На щеках Абигора горел румянец. Несколько минут, слыша только стук своих сердец, они смотрели друг на друга, тяжело дыша приоткрытыми ртами. По телу Ариконы пробежала волна, и она скользнула по его телу руками вниз, до талии, а потом по ягодицам, а потом вперед, ниже золотого ремня… Он желал ее с такой силой, что едва сдерживался. Целуя ее шейку, он еще больше разжег себя и ее, и через минуту Арикона вскрикнула, ощутив на своем животе его пульс.