Ариасвати - [71]

— Осматривать город.

— Но что мы будем здесь осматривать? Чугунный водопровод, по которому доставляется в город пресная вода и без которого жители умерли бы от жажды? Вы видите, здания здесь, как и в Европе, улицы — тоже, население — французы, англичане, итальянцы, греки, немцы… Право, ничего нет интересного. Местного здесь, что придает известный couleur local, разве только песок, пыль, зной и недостаток воды…

— А на окраинах города разве тоже нет ничего интересного? — спросил Авдей Макарович. — По крайней мере, в арабском конце, я думаю, сохранился еще местный колорит.

— Пожалуй, пойдемте к арабам, — согласился Крауфорд. — Только предупреждаю: вооружитесь палками.

— Это зачем же?

— Во-первых, в защиту от арабских собак, а, во-вторых — от самих арабов… Эти восточные джентльмены так надоедливы, что единственный способ от них отделаться — палка.

— А не ответят они вам ударом ножа?

— Пожалуй, если вы неосторожно, без провожатого, заберетесь к ним, куда-нибудь в пустыню, где они могут сделать это безнаказанно. Но здесь администрация держит их в таких ежовых рукавицах, что даже убийство какого-нибудь черного же джентльмена может навлечь жестокую кару на целую трибу и прежде всего на представителя ее, шейха. Поэтому, как ответственное лицо, шейх трибы первый будет следить за вашей безопасностью, лучше всякого европейского полисмэна. А впрочем, чем нам самим беспокоиться, возьмем с собой этого джентльмена, который, кажется, скучает, что ему не на ком попробовать свою палку.

Крауфорд остановился и кивнул головой чернолицему молодцу, который стоял на углу улицы, заложив руки за спину, с традиционною палкой под мышкой. Полицейский почтительно дотронулся до фески и тотчас же двинулся вслед за путешественниками. Улица, по которой они направились, скоро уперлась в рыночную площадь. За этой площадью уже начинался лабиринт узеньких улиц и переулков, перепутывавшихся между собою и часто оканчивавшихся тупиками. Вместо европейских зданий, здесь уже виднелись жалкие лачужки, наскоро сбитые из старого барочного леса, глиняные мазанки и землянки. Кое-где попадались полосатые черные бедуинские шатры. Запах прогорклого кунжутного масла, тухлой рыбы и еще какие-то спецпфпческие зловония заражали воздух. Но европейская цивилизация и здесь давала себя чувствовать. На многих мазанках пестрели разноцветные вывески, в иных слышалась музыка, из других вылетало нестройное пение пьяных матросов, к которому иногда примешивались женские голоса. Но зато, кое-где раздавались звуки тамбурина и флейты: это плясали арабские танцовщицы, знаменитые альмэ, стяжавшие в Европе совершенно незаслуженную славу. Для Крауфорда и Семенова эта пляска не представляла ничего нового, так как они оба много раз видали ее прежде. Андрей Иванович сначала заинтересовался невиданным зрелищем, но дикие прыжки и конвульсии полунагих, грязных и нужно добавить еще — довольно некрасивых женщин не возбудили в нем ни малейшего удовольствия. Он уже готов были предложить своим товарищам воротиться на корабль, когда из-под одного парусинового навеса, вроде палатки, выглянула уже пожилая, пестро, но довольно чисто одетая арабка и обратилась к нему с какой-то речью на своем довольно гармоничном гортанном языке.

XI. Ворожея

— Что это она говорит? — спросил Грачев, оборачиваясь к товарищам.

— А она, батенька, рекомендуется, что она — известнейшая здесь ворожея, — объяснил Авдей Макарович. — Между прочим, эта старая колдунья в особенности желает погадать молодому прекрасному саибу, которого, по ее словам, ожидает самая блистательная будущность.

Старуха, стоя у своей палатки, внимательно слушала, пока говорил Авдей Макарович, и, точно понимая русскую речь, утвердительно покачивала головой.

— Ну, если она говорит, что меня ожидает блистательное будущее, — сказал, смеясь, Грачев, — то одного этого с меня довольно. Я ей в долг поверю без всякого гаданья. Поблагодарите ее от меня.

Старуха отрицательно затрясла головой и что-то быстро-быстро заговорила по-арабски, жестикулируя обеими руками и беспрестанно указывая в глубину своей палатки.

Грачев снова вопросительно посмотрел на Авдея Макаровича.

— Она говорит, — перевел профессор, — что молодой прекрасный господин напрасно пропускает такой редкий случай поднять завистливую завесу, скрывающую драгоценный ковер будущего, вышиваемый неутомимой рукою судьбы, что это будет стоить недорого и займет очень мало времени, а о том, что там увидит молодой саиб, он будет вспоминать потом целую жизнь.

Андрей Иванович вынул из кошелька серебряный рубль (на востоке их можно еще видеть) и подал старухе.

— Поблагодарите ее от меня, — сказал он Авдею Макаровичу, — и скажите, что гадать о будущем я не имею ни малейшего желания. А вот ей за добрые пожелания, — и он подал старухе серебряный рубль.

Но та, когда профессор перевел слова Грачева, тотчас возвратила полученную монету, заявив при этом, что она не нищая и не берет денег даром.

— Ну, если вы не желаете гадать, — сказал Крауфорд, наблюдавший эту сцену молча, — то попробую я. Будьте любезны, многоуважаемый d-r Сименс, предложите ей попробовать свое искусство на мне.