Ариадна - [4]

(положилъ ей голову на колeни.) — Пора, пора… Забыть все, жить начать… какъ прежде.

(приподымается). — Какъ прежде. (Лицо ея темнeетъ.) Это ты… какъ сказалъ.

 — Иначе — гибель.

 — Сны! Мечты!

Пауза.

 — Ты говоришь, бываютъ минуты, когда ангелъ Божiй сходитъ въ сердце.

 — Только минуты.

 — А я вeрю, придетъ часъ, когда совсeмъ раскроется твоя душа… и ты все примешь, все простишь. Моя такъ называемая измeна…

 — Это почему же?

 — Твоя душа горячая, добрая…

 — Откуда ты взялъ? Какая добрая?

 — Арiадна!

 — Предатель. Ты меня погубилъ. Лучшее, лучшее, что было… (Полежаевъ закрываетъ лицо руками.) Не могу. Уходи, пожалуйста. Въ этомъ домe я счастлива была… Добрая! А ты обо мнe помнилъ тогда?

. Зачeмъ?

 — Позови генерала, и Саламатина… всeхъ. Чтобы Лапа явилась. Уйди!

Рeзко вскакиваетъ съ дивана. Подходитъ къ окнамъ, подымаетъ шторы.

(уходя). — Хорошо.

 — Полумракъ! Мечтательность! Жалкiя слова.

Припрыгивая, вбeгаетъ Лапинская.

(какъ бы слегка балуясь). — Ар-рi-адна, ты чего жъ это, помирать собралась? Мнe горничная говоритъ: «И совсeмъ это барыня бe-eлая лежитъ, и только ножками дрыгаетъ».

 — Все вретъ. Ея и не было тутъ.

 — Слушай, да ты, дeйствительно, какъ мeлъ. (Всматривается.) Вотъ что: брось ты со своимъ султаномъ возиться. Чортъ знаетъ, нeтъ, это меня возмущаетъ.

 — Глупо. Онъ, во-первыхъ, не султанъ.

 — Ну, далай-лама, эмиръ бухарскiй…

 — Пристаютъ съ чепухой. И главное, у самой какiя-то таинственныя переписки, нынче восторги, завтра слезы…

(хлопая платочкомъ по столу). — Эхъ, ты-ы, жизнь наша дeвичья.

 — Да еще, между дeломъ, съ Сергeемъ финтишь. (Деретъ ее за ухо.) Щенокъ дрянной!

(вертится и выкручивается). — Насчетъ Сергeя Петровича я совсeмъ даже ничего… Ни въ одномъ глазу. Въ немъ и ходы никакого нeтъ.

 — Смотри у меня!

Входитъ Игумновъ. Въ рукe у него двe розы.

 — Я говорилъ, что Арiадна очухается. Она живучая! (Беретъ со стола ножницы, аккуратно срeзаетъ стебли розъ.) Ты двужильная, Арiадна?

 — Трехжильная.

(Лапинской). — Сiи розы дерзаетъ поднести скромный земледeлецъ.

Лапинская присeдаетъ, дeлаетъ реверансъ и насмeшливую гримасу. Беретъ розы, нюхаетъ.

 — Одну дарю Арiаднe. Которая больше. Можно?

 — Ваша воля.

 — Спасибо, Лапа. (Лапинская прикалываетъ ей розу.) Къ обeду прифранчусь.

Входитъ Генералъ, за нимъ Саламатинъ.

 — И очень радъ видeть вновь… въ состоянiи здравомъ…

(преувеличенно-горячо и быстро). — Да! Что жъ это киснуть вeчно… (Открываетъ окно). Благодать, свeтъ. А мы въ обморокахъ валяемся.

 — Напрасно-съ.

 — Я еще давеча говорилъ.

 — Между прочимъ, я давно собираюсь васъ позвать, милая хозяюшка, и вашихъ друзей (обращается къ Лапинской и Игумнову; Игумновъ, улыбаясь, что-то говоритъ ей) ко мнe, запросто. En petit comitè. Можно устроить пикникъ, катанье на лодкe. Faute de mieux, поeздку на автомобилe.

 — Машина новая. Сорокъ силъ.

 — Здорово!

 — Бездeльники! Ну, это бездeльники. Кому покосъ, а кому автомобиль.

 — И косите, складывайте, пожалуйста, свои копны, стога…

(отпрядывая). — Виноватъ-съ, виноватъ.

 — Покосъ — покосомъ, а развлеченiя — своимъ порядкомъ. У культурнаго человeка развлеченiя чередуются съ трудомъ. Это придаетъ жизни, какъ бы сказать, le goût de bon vin.

(со слезами въ голосe). — «О, юность свeтлая моя!» Генералъ, у васъ вино найдется? У васъ-то, да у настоящаго, порядочнаго генерала, чтобы шампанскаго не было?

 — Внe спора. Внe спора.

 — Чeмъ не жизнь? Прieду, обязательно прieду… Напьюсь.

(въ дверяхъ). — Барыня, кушать подано.

 — А пока что, у меня позавтракаемъ. Пожалуйста. Гдe Иванъ Иванычъ?

 — Удралъ, разумeется!

Кончено. Развеселая жизнь! Генералъ, вашу руку.

Всe идутъ въ столовую.

ДѢЙСТВIЕ ВТОРОЕ

Старинная бесeдка съ колоннами, у пруда, на возвышенiи; холмъ довольно крутъ; въ немъ, ниже бесeдки, нeкогда былъ гротъ; теперь входное отверстiе запирается рeшеткой; слeва родникъ съ каменнымъ водоемомъ; изъ античной маски бeжитъ вода. Золотистый, очень погожiй вечеръ. Надъ прудомъ стрекозы. Иногда проносится низко надъ водой голубая птичка. Въ бесeдкe Игумновъ, красный, разстегнувъ воротъ рубашки, и Полежаевъ

 — Недавно я всталъ утромъ въ ужасно горькомъ состоянiи. Прямо пошелъ мимо пруда, и думалъ, какъ нерeдко за послeднее время, что погибаю. Вотъ. На пруду камыши есть. Когда я съ ними поравнялся, вдругъ они зашелестeли. Будто нeкоторый слабый, нeжный духъ сказалъ мнe нeчто. Я остановился. Въ горлe слезы. Вдругъ показалось, что не все еще пропало.

 — Ну, конечно, поэзiю развелъ. Нервы ослабeли, и все.

 — Да, ужъ не очень сильны.

 — А, чор-ртъ. Трудно въ этихъ дeлахъ. Никуда не спрячешься.

 ‑ Я и не прячусь. Все же голубая бездна надъ нами, благоуханiе покоса, сiянiе солнца передъ вечеромъ даютъ какъ бы мгновенное отдохновенiе… Интервалъ въ тоскe.