Архоны Звёзд - [53]

И потом родилась ты, Эйлия! Ах, никогда мне не забыть день, когда я почувствовала, что бьются во мне два сердца, ощутила, как ты крепчаешь и шевелишься! Какое это было счастье — впервые ощутить жизнь в себе, как ощущают ее смертные матери! — Она улыбнулась воспоминанию и снова стала серьезной. — Потом я скрылась вместе с тобой, зная, что наши враги желают прервать твою земную жизнь. Я отказалась от силы передвигать миры по своему желанию, а врата Земли и Неба были закрыты ради безопасности смертных. Поэтому я сделала себе крылатый корабль, какой делали в прежние времена элеи, и спрятала до той поры, пока он не понадобится. Но огнедраконы и воины Валдура преследовали меня до Меры, и там мне пришлось бросить тебя, увлекая врагов за собой, уходя в Эфирную плоскость. Потому что я уже не могла оставаться в царстве материи: моя главная цель была достигнута. Теперь ты выросла, и я больше не нужна тебе.

— Мне так хотелось остаться в своей приемной семье в Маурайнии, снова стать такой, как они. Я думала, что меня тянет к ним как к прибежищу, но полагаю, я еще и вспомнила свое желание быть смертной в мире смертных. Они такие, какой хотела быть я. Но что мне делать сейчас? — спросила Эйлия.

— Этого я тебе сказать не могу, — ответила Эларайния, поглаживая лицо дочери. — Как мне хотелось коснуться тебя вот так! Но не дозволено мне направить тебя на путь, потому что, хоть ты и полубогиня, ты еще и полусмертная. И потому Договор запрещает мне вмешиваться. Однако пойдем сейчас со мной, дочь моя, и побудем еще немного в покое и мире…

Эйлия долго наслаждалась идиллией с матерью, потому что в ее собственный день и век не прошло ни секунды. Они входили в неумирающие миры Эфира и вместе гуляли там. И мать говорила ей о планах архонов, которые сама она забыла давным-давно.

— Элеи призывают архонов и живут среди нас, но не просят у нас ничего, — говорила Эларайния. — И вот почему мы держимся в большом лесу. Но вечно оставаться там мы не можем. И элеи со временем исчезнут, потому что все меньше архонов сходятся с людьми: их потомки будут вступать в брак с мереями, теряя свои силы. И это тебе говорил Мандрагор, и это правда: они — обреченная раса. В конце от них останется только память, но эта память переживет века — память о том, каким человек может быть. И это мы и планируем.

Эйлия слушала, не перебивая, не отходя от матери. В этой эфирной стране не было неба, а вместо него над ними золотым туманом светилась чистая квинтэссенция. В ней плавали стаи бесчисленных серафимов, подсвеченных сверху — как летающие насекомые в солнечном луче сверкают искрами огня. И прямо на глазах Эйлии они слетались вместе, образуя нечто новое: огромную огненную птицу. Ее глаза сияли как звезды, крылья и хвостовые перья были как языки пламени, поднимающиеся с поверхности солнца. И пела она на лету единым голосом, как поющий в унисон хор.

Элмир. Единый-и-Множественный.

— До того как материальная плоскость полностью сформировалась, — говорила мать, — она была единой субстанцией, как Эфир. В ней содержалось вещество всего, что потом возникло: звезд, планет, живых существ, мертвых камней, воды и ветра, все природные законы, которые ими управляют, и даже ткань самого времени. Но при этом все это вещество было одинаково, неизменно. Мы — те, кто пробудились в Эфире, смотрели на это новое, что тогда рождалось, и решили, что это хорошо. Но это было только начало — равновесию предстояло быть нарушенным, гармонии — измененной, первичное единство еще должно было превратиться в разнообразие, чтобы появилось множество различных вещей.

Небесная музыка изменилась: из единой божественной мелодии она разошлась на множество различных, сложным узором мелодий, как фуга. В небе появился новый эйдолон: темно-зеленая тень, извилистыми кольцами обнявшая тело Элмира. Эйлия узнала Вормира, которого часто видела в живописи, где он с Элмиром составлял древний символ Элворона. Божественная птица и земной змей враждовали, как показалось ей сперва. Но потом стало ясно, что это не битва, а скорее танец. Две фигуры обладали совершенно одинаковой силой, и создали равновесие. Дух и материя были как одно.

— Но как бы ни были различны предметы, — продолжала Эларайния, — звери и птицы, деревья и реки, горы и облака, — все родилось из первичной субстанции. Все связано со всем общим началом — да, даже Эфир, ибо низшая плоскость образовалась из квинтэссенции. Только Валдур поставил себя отдельно, отрицая связь, восходящую к Началу. И поскольку он не мог разрушить царство Духа, он обратился к царству Вормира, менял и уродовал материю в своих целях, терзал ее бедных созданий — зная, что так еще больнее делает элам.

Музыка сменилась резким диссонансом. Изменилась форма змея: он стал страшнее, чудовищнее, темнее, вырастил злобные клыки и когтистые лапы. Он рвал существо небесной птицы и даже собственные кольца в своем безумии. Эйлия вскрикнула от ужаса. Наконец две дерущиеся фигуры скрылись с глаз, и теперь, глядя вверх, она видела свет в пылающей квинтэссенции, становящийся сильнее к зениту, как солнце в небе, и все остальное по сравнению с ним казалось темным. Но на этом свету было пятно, конус тени, отбрасываемый каким-то предметом возле центра. Искорки живого света кружили вокруг центрального светила, но все, пролетающее мимо пятна полумрака, темнело и поглощалось.