Архив Банановых островов. Том 1 - [25]

Она

Но она то знала, что это ещё не ловушка…

Настоящая ловушка никогда не отпускает жертвы.

Собственно его только и спасало то, что она была просто вынуждена иногда думать. Думать, как его поймать. А когда она думала, она была не способна делать. Думать и делать были для неё понятиями совершенно несовместимыми, как она ни пыталась их совмещать. Но заманить его в ловушку она могла только когда делала…

В общем, она где-то теряла контроль над ситуацией и вот, сидела и мрачно размышляла — как же теперь быть?

А что если попробовать делать вид, что делаешь, но не делать, а думать? — Она задумалась… Для мужиков — думала она — это совершенно не реально, но я же женщина… Какое мне дело до того, что ему надо делать? Я-то могу ничего не делать, а лежать себе и думать! Вот тогда то я его и поймаю!

Стоп! — испугалась она — поймать то я его, поймаю, но как удержу? Он перестанет делать и, когда начнёт думать, то поймёт, что я думала, а не делала… Да и вообще, какой тогда смысл…

А-а-а… — догадалась она — в тот момент когда он кончит делать, я начну делать…

Стоп… но если я начну сама делать, то не сумею думать. А он какое-то время только и будет делать что думать, да и ещё неизвестно о чём…

ОК.

А может ловушка и есть в том, чтобы вообще не думать а только делать?

Но он же не сумеет делать бесконечно, как робот?

Ну и чёрт с ним — решила она — если он не сможет делать, то делать сможет кто-нибудь другой!

Вот дура — потёрла она коленками — и зачем я вообще думала как мне думать? Делать надо.

Он пусть себе думает, что делает, а я в это время буду делать, что думаю. Ведь что важно-то? Важно чтоб в ней (т. е. в ловушке) кто-то был (В другом случае зачем она нужна, ловушка то?).

Теперь… Кто именно?

Это уже другая тема — здесь никаких гарантий… раз на раз не приходится… Конечно я его люблю, но в этом деле главное — не давать слишком расслабляться… И вообще — не зверь должен бегать за ловушкой! — озарило её — зверь, он что… дурной что-ли? Не-ет, это ловушка должна бегать за зверем. И чем больше зверья, тем больше шансов поймать… Хоть и конкуренция конечно, не сравнить — она вздохнула.

-“Главное, чтоб он туда дальше влез. И пока он будет копошиться и вылазить, я в это время ещё столько наловлю! Пусть они там разбираются, а я буду ими руководить… так сказать, разделяй и властвуй” — думала она, в полудрёме, свёртываясь калачиком на тесном кресле…

- “Дальше влез — больше дров” — зачем-то абсолютно не в тему выдал засыпающий мозг. “О дровах стоило бы подумать отдельно” — пришпилила она эту мысль, как памятку, к первой же картинке возникшего перед носом сна…

-“Какие ж мы всё-таки бабы, умные” — смутно, но приятно мелькнуло вслед у неё в голове…

Он

А интернет вообще не давал сосредоточиться, как взбесился… Мельтешил, щетинился и выпрыгивал на него миллионами весёлых нахальных капканов и западков. Он смотрел на скачущие табуны беспризорных ловушек и с тоской думал:

- “Эх, если уж погибать, так погибать… хоть будет что вспомнить. Но лучше уж одна домашняя, ручная ловушка, чем стадо диких… Затопчут…”

Он потянулся, зевнул, покосился на спящее калачиком, сладко посапывающее измерение. В его измерении было тошно и скушно. Он тайком перебрался в её, и поцеловал её в губы…

Музыка — это вообще суть нереального

Развернувшись у ресторана “Пекин” на Маяковке, я свернул на узкую улочку и после первого светофора въехал во двор. Остановился у подъезда с широкой лестницей.

Не успел я закрыть машину, как с лестницы, галдя и толкаясь, посыпалась толпа девчёнок и бросилась ко мне:

- “Юрий, Вы сейчас увидите Аллу Борисовну Пугачёву!” — прижав кулачки к груди и задыхаясь от волнения пролепетала глазастая девчушка лет тринадцати.

- “Спокойно дамы — говорю — всё не так безнадёжно. Мы видимо поедем репетировать и вы, когда мы будем выходить, сможете самостоятельно урегулировать ваши взаимоотношения с Аллой Борисовной…

- “А можно передать ей записочку” — пискнула рыжая толстушка. Но я уже успел набрать код и скрыться за дверью.

Тем не менее войдя в лифт, я обнаружил кучу записок, незнамо как незаметно засунутых в карманы моей куртки…

- “Спасибо — улыбнулась Люська, ткнув себе в нос протянутой мною розочкой — мы только проснулись” — и тщательно закрыла за мной дверь на замок. Мы с Люськой уважали друг друга. Я — за то, что она годами была беззаветно предана Алле, прощая ей все её заскоки, а она… Впрочем я не знаю, за что она меня уважала, но чувствовалось что — да…

Растрёпанная Алла в шёлковом халате сидела на диване у стола и сосредоточенно чиркала зажигалкой. Я вывалил на стол записки. Алла перестала чиркать:

- “Господи, когда-ж они спят… — повертела в руке бумажку — в четыре смены дежурят что-ли?” — вздохнула и начала опять безнадёжно чиркать. Я поднёс к её сигарете огонёк, она прикурила и только сейчас подняла на меня глаза:

- “Тебе-то что не спится в такую рань? (время, часа два после полудни) Или опять что-нибудь наваял?”

- “Наваял — говорю — просыпайся, попробуем”. Люська за барной стойкой готовила завтрак. Вкусно пахло хорошим кофе.

- “Ты как рокфор то ешь, его надо с персиками… постой… Люська! Где персики!”