Архитектор Сталина: документальная повесть - [42]

То, что Мержанов оказался в Красноярске, произошло по воле случая. По инициативе „товарища Берия“ назначенный архитектору десятилетний срок должен был продлиться ссылкой в восточные районы страны. На этот счет существовала специальная директива, действовавшая даже после бесславного заката карьеры сталинского министра. Поэтому в октябре 1953 года, спустя полгода после смерти Сталина и через несколько месяцев после ареста Берия, Мержанов находился в красноярской пересыльной тюрьме и ждал своей дальнейшей участи. А его, как и пару лет назад, вполне могли направить на лесоповал, только теперь уже на север Красноярского края. Естественно, что он стремился использовать любой шанс, чтобы оказаться хотя бы в более или менее цивилизованном месте. Не будем забывать, что ему в это время уже исполнилось пятьдесят восемь. И однажды он сделал решительный шаг: написал каллиграфическим шрифтом на кусочке ватмана сведения о себе и попросил корпусного (была такая тюремная должность) передать записку начальству. И опять помог случай. Краевая проектная организация должна была сделать какой-то проект для стройотдела краевого управления МВД, но не укладывалась в срок. Возможно, не хватало нужных специалистов. Вот в это время и оказалось послание Мержанова в нужных руках и в нужном месте. К главному инженеру крайпроекта Ю. И. Шаповалову пришел начальник стройотдела краевого управления МВД с претензией: „Что же ты, Юрий Иосифович, никак не можешь сделать для меня проект? Срочно нужно, начальство требует“. Шаповалов что-то стал объяснять на счет кадров. Начальник стройуправления прервал его: „Есть у меня архитектор. Сделаешь проект в срок — дам тебе его“. И показал ему клочок ватмана. Шаповалов взглянул на него и все понял.

Так Мирон Иванович Мержанов попал в проектную контору „Крайпроект“ и стал работать в качестве ссыльного архитектора.

В это же время и на тех же правах в Красноярске находился Геворг Барсегович Кочар — известный армянский архитектор, автор многих построек в Ереване, в том числе кинотеатра „Москва“, справедливо считающимся одним из лучших зданий столицы Армении. Он имел значительно больший, чем Мержанов тюремный „стаж“, исчисляющийся восемнадцатью (!) годами. Мирон Иванович близко знал его еще с довоенного времени: Георг Барсегович был членом Правления Союза архитекторов СССР. Их теплая встреча в Красноярске завершилась деловым содружеством, в результате которого Кочар впоследствии стал главным архитектором города, а Мержанов — главным архитектором „Крайпроекта“.

После реабилитации, проведенной правительством Н. С. Хрущева, наступил новый период в жизни и творчестве Мержанова. Годом раньше, еще будучи подневольным главным архитектором, он отметил свое шестидесятилетие. Теперь же, в результате коренного изменения внутренней политики в стране, стало ясно, что талант Мержанова, его громадный опыт в решении самых разнообразных задач во многих жанрах архитектуры и в области руководящей работы требуют для него иного статуса в административной иерархии. В один прекрасный день он (заметим, беспартийный) был вызван в Красноярский крайком КПСС, где ему было поручено сформировать Красноярский филиал центрального института „Горстройпроект“. Вскоре в Красноярск приехал и директор этого института С. И. Колесников, тоже хорошо знавший Мирона Ивановича не только по его постройкам, но и по совместной работе в довоенной Москве. В результате активных действий директора численность института за год была доведена до тысячи сотрудников. По тем временам для города с менее чем полумиллионным населением это была весьма немалая цифра.

О „Красноярскгражданпроекте“ следовало бы написать книгу. И не только по той причине, что, будучи крупнейшей проектной организацией Восточной Сибири, институт разрабатывал проекты жилых и общественных зданий огромного по территории региона, лежащего между Обью и Байкалом, между Саянами и Карским морем. Сама история создания института в Красноярске силами известных архитекторов (к тому же, оказавшихся здесь не по своей воле) за короткий срок и без каких-либо организационных проволочек — прецедент, заслуживающий внимания не только историков архитектуры, но и тех, кто занимается проблемами географии, демографии, экономики, социологии Восточных регионов страны в постсталинскую эпоху.

Что же сделал Мирон Иванович в Красноярске как архитектор, не организатор, а творческая личность? Надо заметить, что, освоив принципы классического наследия и опробовав их на ряде крупных построек Кисловодска, Сочи, Комсомольска-на-Амуре, он не отказался от „классики“ и в первых красноярских объектах. Из всех его построек в первую очередь следует выделить монументальное здание Дома Советов. Оно имеет мощный, ярко выраженный главный фасад, обращенный на центральную площадь города. Помимо декларированного местоположения здания, существует еще одна более объективная причина явного выделения главного фасада: здесь проходит проспект Мира (центральная магистраль города), и его удельный вес по отношению ко всем соседним улицам чрезвычайно велик. Кроме того, Дом Советов стал последним штрихом в завершении ансамбля площади, который начал формироваться еще в довоенные годы с постройкой здесь здания Управления Красноярской железной дороги, а также с ландшафтным решением городского парка культуры и отдыха.