Архитектор Сталина: документальная повесть - [23]

Мирон Иванович долго размышлял над странной прихотью военачальника. Военная опасность ему не угрожала, нападение преступников невозможно: дача прекрасно охраняется, оставалось одно — Буденный предусматривал меры безопасности на случай своего внезапного ареста, ибо немало уже его соратников находилось в апартаментах НКВД. И эта предусмотрительность не показалась тонкому психологу Мержанову лишней, поскольку она была вызвана не мнительностью опытного военачальника, а его житейской мудростью. Буденный, конечно, знал, что в народе его авторитет, героя гражданской войны, высок, в стране о нем с искренним желанием и любовью слагают песни и молодежь охотно поет:

Среди зноя и пыли

Мы с Буденным ходили

На рысях на большие дела.

По курганам горбатым,

По речным перекатам

Наша громкая слава прошла.

Но слава Блюхера была не меньше, однако он, первый кавалер высшей в то время правительственной награды — ордена «Боевого Красного Знамени» был лишен жизни как «враг народа». Один за другим на Лубянке исчезали и друзья самого Буденного, в число «врагов народа» попал и автор сборника рассказов «Конармия» И. М. Бабель, прославивший героизм буденновцев. Мержанов заключил, что, говоря «В любой ситуации мы одержим победу», Буденный убеждал себя: его план обязательно удастся, он увернется от ареста и сможет, если не лично, то письменно обратиться к Сталину с уверением в своей преданности советскому государству и народу.

Мержанов разгадал, что прославленный старый военачальник не был уверен в незыблемости своего положения. Разными людьми наблюдалось и позднее, что в правительстве не раз умалялись его заслуги, проявлялось недовольство им. Автор настоящего повествования был свидетелем странного события, главным участником которого был Буденный в Рязани. Случилось оно через четыре года после смерти Сталина. Буденный прибыл в Рязань скорым поездом в прицепленном к нему вагоне-салоне с гаражом. И был радушно встречен железнодорожниками, общественностью города и руководством области. Целью его приезда была проверка дел на конезаводах области. Не одним белоснежным платком прошелся он по крупам выхоленных лошадей. Толк в них он знал. Визит оказался недолгим. В знак особой почтительности к высокому гостю железнодорожники, руководители области решили отправить его, не дожидаясь проходящего поезда, а снабдив его вагон локомотивом, благо и путь в это время был свободен и локомотив имелся. Тепло проводили гостя, и он, довольный приемом, отбыл. Но поезд успел пройти только семь километров до маленькой станции Дягилево. В диспетчерской отделения железной дороги было получено распоряжение Хрущева, тогдашнего главы государства и генерального секретаря КПСС, вернуть вагон и прицепить его к ближайшему следующему на Москву поезду. Этот ближайший должен был прибыть в Рязань только через два часа. Железнодорожники были смущены и не могли найти объяснения странной ситуации. А Буденный проявил характер, приказал на станции Дягилево выгрузить из вагона свой автомобиль и отправился на нем в Москву. Как в столице разворачивалось дальше это событие и зачем надо было унижать народного героя, в Рязани не узнали, зато некоторые рязанцы стали свидетелями того, как он был отомщен.

Через два года, когда Рязанская область была в зените славы, достигнув высочайших показателей в стране по производству молока и мяса, в город прибыл в отдельном поезде Никита Сергеевич Хрущев. Горожане с цветами, знаменами, транспарантами восторженно приветствовали его: он так демократично, так смело в открытой машине проезжал по городу. Но в Рязани не загостился, прожил три дня и без всяких почестей покинул ее. Его сопровождали только примерно десяток руководителей области и города и две случайно встретившихся на пути к станции доярки с пустыми подойниками. А уезжал, убегал он с той самой крохотной станции Дягилево, с которой вернул Буденного. Поспешный без почестей отъезд, видимо, был вызван тем, что генсек «прозрел», наконец, понял, какой катастрофой обернется для области, для страны его требование «догнать и перегнать Америку» по мясу, что значат пресловутые рязанские три плана.

Это обширное отступление, конечно, прямого отношения к жизни архитектора Мержанова не имеет. Но иллюстрирует заповедь: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». Обласканный Хрущевым за свою готовность догнать и перегнать Америку по производству мяса, секретарь Рязанского обкома Ларионов за свой эксперимент расплатился жизнью.

Глава VI Беда не приходит одна

К началу Великой Отечественной войны у Мержанова установились тесные творческие отношения и дружба с видными деятелями архитектуры страны, в числе которых были академик Каро Семенович Алабян, член-корреспондент Академии архитектуры Давид Ефимович Аркин, руководитель Института общественных сооружений Академии архитектуры академик Николай Яковлевич Колли, архитектор Наум Григорьевич Спектор. С ними Мержанов приступил к проектированию еще небывалых по архитектуре жилых домов, зданий культурного и общественного назначения, здравниц, используя классические и новейшие достижения мирового градостроительства.