Архипелаг исчезающих островов. Поиски литературной среды и жизнь в ней - [31]

Ну ладно, Гена. Пишите. Привет Вашему семейству.

Дружески — Е. Войскунский.

(От Абрама Палея)

Москва, 21 мая 1992.

Дорогой Геннадий Мартович… зигзаги пространства и времени… и потому не скоро дошла до меня Ваша книга «Посвящения»²². Я знал, что она вышла, — из «Книжного обозрения», но и тогда огорчился, что тираж такой малый. Тем более — большое спасибо.

А стихотворцы всегда стесняются говорить о себе — «поэт», как советовал говорить Пристли. Мы с Вами разные; наверное, так и надо. В моих стихах (которые я уже закончил писать) преобладает настроение, в Ваших — непререкаемая афористичность. «Кожу сморщило время» — куда ни шло, на слуху. А вот что оно «валуны превратило в песок» — это уже говорит о гигантской способности представления о неисчерпаемости времени.

Стихи Ваши набраны в отдельные строки, а читаются слитно. В Справочнике СП сказано, что Вы прозаик. А вот Андрей Белый писал рифмованной прозой, он-то наверняка не «поэт». «Как говорил Заратустра» написана вроде бы обыкновенной прозой, но Ницше безусловно поэт. Вы, по-моему, ближе к нему, а не к Белому.

Был бы рад (если так и не придется увидеться) получить от Вас вести — как живется (трудно), как публикуется (сложно). В этих вопросах и мои тоже ответы.

С огромным уважением — А. Палей²³.

(От Момы Димича)

Белград, 6 июня 1993.

Дорогой Геннадий! Вот минуло уже десять лет, как мы встретились в твоем незабвенном Академгородке. Многие изменились, и много изменилось, хотелось бы снова встретиться, тем более что в мире многое изменилось. Рассекли нас на две земли. Но я надеюсь, что мы остались такими, каким были. Не так давно, в феврале этого года, умерла наша великая Десанка Максимович²⁴. Она всегда надеялась, что ты однажды приедешь из Сибири и посетишь ее родной город, где она теперь похоронена. Возле нее лежит и ее покойный супруг, он был русский — Сергей Калюжанин, детский поэт. И вот в этом году мы собираем международную встречу писателей в Белграде, а также в Браквиче, где пройдет традиционный фестиваль «Славянская поэзия Десанки».

Мы очень хотели бы, чтобы наконец в этом году ты был бы нашим дорогим гостем.

С Союзом писателей в Москве мы продолжаем поддерживать отношения и надеемся, что все будет, как и раньше. Боюсь, они не смогут, как прежде, сильно помочь тебе с этой поездкой и облегчить получение визы и прочих формальностей, мы сами будем пытаться, сколько можно, сделать это отсюда, от нас, тем более что есть в России несколько благожелательно настроенных фирм, например, «Брача Карич» и другие, которые помогут с билетами до границы, потому что до Белграда самолетом сейчас невозможно добраться из-за воздушной блокады; только поездом, автобусом или авто.

Ты должен увидеть, что такое блокада.

Напиши нам, сможешь ли ты к нам приехать?

Хорошо бы получить подробности о твоих новых книгах, чтобы заранее знать о них и объявить о них у нас здесь. Я сам издал несколько новых книг, в одной даже описал путешествие в Сибирь. Она осталась для меня настоящей большой любовью и великой тайной. Одна глава так и называется: «Неожиданное путешествие в Сибирь», там, кстати, рассказано и о тебе.

Есть ли у тебя проблемы в том, что пишу тебе на сербском? Или писать на английском? Мне пиши на мой домашний адрес или на адрес Союза сербских писателей. Очень надеюсь тебя увидеть.

Привет — Мома Димич²⁵.

(От Виктора Астафьева)

Красноярск, 21 апреля 1994.

Дорогой Геннадий! В настоящее время я нахожусь в больнице, а рукопись романа «Прокляты и убиты» (вторая книга — «Плацдарм») в «Новом мире» читается, и что из этой читки получится — пока не знаю, но что будет еще работа — несомненно.

«Плацдарм» взял все мое здоровье и силы, более я ничего не писал и написать был не в состоянии, так что прислать вам нечего. А чего «Сибирские огни» достигли? А «Земля Сибирь» жива ли? Надо было бы сохранить старейший сибирский журнал с давней хорошей репутацией «Сибирские огни», а уж потом, наверное, в лучшие времена начинать новый журнал. Или я неправ? У нас в Красноярске выходит журнал для семейного чтения «День и ночь», но держится он на подачках богатых людей. Я не уверен, что долго продержится²⁶. Доброго вам всем здоровья, успехов.

В. Астафьев.

(От Бориса Штерна)

Киев, 21 апреля 1994.

Гена, дорогой! Новость о твоем журнале²⁷ очень об-на-де-жи-ва-ю-ща-я и во-о-ду-шев-ля-ю-ща-я! Я очень впечатлился (суммой предполагаемого гонорара тоже). Вот было бы здорово, если бы журнал состоялся! Готов отдаться журналу с потрохами — специально писать для тебя («специально» в том смысле, чтобы попадать в тональность журнала) и отдавать в первопечать все, что тебе подойдет.

Теперь — вопли. Не советы, а именно вопли. Не публикуй эту дурную фантастику. Ни малеевскую, ни текстовскую, ни молодогвардейскую, ни петербургскую! Никакую! Михайлов уже пытался сделать из «Даугавы» журнал фантастики — неудачно, и не только из-за политики. Не нужно это. Нормальная крепкая литература нужна — а если она будет со странностями, с уклоном в фантастику — вот и отлично. Хорошие писатели нужны — а если появятся рукописи вроде «Человека-невидимки» или «Пикника на обочине» — публиковать, не разбирая, «фантастика» это или «не фантастика».