Архипелаг двух морей - [2]
Новосибирские острова принято делить на три группы. Ближе к материковому берегу, через пролив Дмитрия Лаптева, лежат Ляховские острова — Большой и Малый, разделенные нешироким проливом Этерикан, а в стороне, далеко к западу от них, — обрывистый остров Столбовой.
Севернее отделенный проливом Санникова вытянулся почти на двести пятьдесят километров с запада на восток остров, состоящий из трех отличающихся друг от друга частей, каждую из которых традиционно именуют самостоятельным островом. Западная треть называется островом Котельным, центральная — Землей Бунге, восточная — островом Фаддеевским. Почему так получилось, я расскажу дальше, а пока пусть читатель запомнит, что этот триединый остров вместе с островами Бельковским и Новой Сибирью образуют вторую группу — острова Анжу.
К северо-востоку от них, далеко в просторах Восточно-Сибирского моря, находятся крошечные скалистые островки, составляющие третью группу и называемые островами Де-Лонга (острова Беннетта, Генриетты, Жаннетты и другие).
Такая система географических названий сложилась не сразу. В конце XVIII столетия, например, к группе Ляховских островов относился и остров Котельный, ныне входящий в состав островов Анжу. Позже некоторые географы называли Новосибирскими островами только острова Анжу в нашем сегодняшнем понимании. На картах конца прошлого века архипелаг Де-Лонга не включался в состав Новосибирских островов, а был обозначен как самостоятельный архипелаг. Возможно, всего этого не происходило бы, если бы все острова были открыты одновременно. Фактически же открытие растянулось на сто семьдесят лет: с 1712 (остров Большой Ляховский) до 1881 года (острова Де-Лонга).
Готовясь к экспедиции на Новосибирские острова, я начал с изучения печатных и фондовых материалов по району будущих работ. При этом первоначально я интересовался только геологическими наблюдениями и представлениями наших предшественников. Но, дальше работая в Публичной библиотеке и с архивами, я стал читать все подряд, и передо мной открылась история, полная воодушевляющих примеров мужества, стойкости духа и высоких дерзаний разума русского человека.
…Первые дошедшие до нас письменные упоминания о существовании островов в Восточном секторе Арктики относятся к XVII столетию и первой половине XVIII века — к эпохе активного освоения сибирских земель, когда честь первооткрывательства принадлежала не путешественникам-ученым, а служилым людям, казакам. «…Сибирские воеводы, ободряемые правительством, соревновали один перед другим приведением в ясак большего числа неизвестных сибирских народов, стараясь чрез то приобретать благоволение государя и славу между соотечественниками. Казаки, движимые подобным же славолюбием и, может быть, корыстию, не страшась ни трудов, ни опасностей, летели по первому мановению воевод и в краткое время малым числом людей производили деяния нескольких лет и многочисленных воинов…» Так написано в «Истории плаваний Россиян из рек Сибирских в Ледовитое море», обработанной Григорием Спасским, Императорской санкт-петербургской академии наук корреспондентом, и изданной в 1821 году. Была, однако, еще одна причина, побуждавшая служилых людей идти в неизведанные земли: благородное человеческое стремление к познанию еще не познанного. Автор следовал стилю документов времен казачьих походов, а они писались деловым языком, без лирики. Я читал в Публичной библиотеке «Памяти» отрядам, направляемым на поиски новых островов, говоря по-современному, технические задания экспедициям. В них ставились конкретные вопросы: какие там живут люди, под чьим владением, какой веры, чем питаются, как велики те острова и каково расстояние морем от материка? Недвусмысленно была сформулирована и цель таких походов: «…тех людей призывать под его царского величества самодержавную руку в вечный ясачный платеж».
За успех обещалась милость великого государя. «А буде ты, — говорилось далее, — вышеписанного указу не исправишь, И тебе, и служилым людям за то учинена будет смертная казнь и пожитки ваши все взяты будут в казну…» Возможно, что такое наглядное сочетание материальных и моральных стимулов способствовало эффективности казачьих экспедиций.
Первым знакомым географическим объектом, который встретился мне при чтении самых старых письменных документов, связанных с историей открытия островов, был мыс Святой Нос. Мыс этот, пожалуй, самая приметная точка на всем побережье между Яной и Индигиркой. Испещренная озерами и болотами прибрежная низменность на протяжении сотен километров обрывается в сторону моря невысоким унылым берегом. Берег сложен ископаемым льдом и торфом, он разрушается, тает, оплывает в воду. Трудно найти близ моря сухую площадку, чтобы стать лагерем. И вдруг на фоне этого однообразия возникает горный кряж, хребет высотой без малого в четыре сотни метров, вдающийся в море и отгораживающий, от него Эбеляхскую губу. Это и есть мыс Святой Нос. В его береговых обрывах обнажаются граниты. Полностью окинуть обрывы взглядом можно только издали, с моря.
Это не голова древнего хищника, а торф на тающем ледяном отрыве
