Архипелаг чудовищ - [43]
Время от времени они проплывали мимо огромных зарослей канн[163] с длинными атласными листьями, из которых поднимались величественные пурпурные цветы. Взлетали вспугнутые неуклюжие, шумные, толстые утки, проворные и быстрые мандаринки, несколько одиноких цапель, стаи комичных голенастых жакана[164], которые, казалось, вот-вот потеряют свои несоразмерно большие лапы.
Иногда реку пересекала пара фазанов. С золотом и изумрудом на крыльях, блеском эбенового дерева на манишке, лазурью[165] и пурпуром[166] на мантии, они пролетали с пронзительным криком, а тем временем стая опьяненных солнцем райских птиц, неумолчно щебеча, резвилась в вышине.
Сияющая, восхищенная Нелли воскликнула с некоторым возбуждением, вызванным повышенной температурой:
— Мы действительно в стране чудес, и я готова забыть все ради этого великолепия. Прежде мне такое могло лишь присниться. Никогда не предполагала, что природа может быть столь щедрой!
— Да, мисс Нелли, — ответил Тотор, — мы тоже, можно сказать, зачарованы!
— Однако, — вступил Меринос, — это не мешает нам думать о сложившейся ситуации.
— Не слишком-то она весела, эта мадам Ситуация, — покачал головой Тотор, — и может разрешиться совсем просто и однозначно. Представьте себе, некий человек падает с площадки Эйфелевой башни или просто с собора Парижской Богоматери. Пока он между небом и землей, — ничего, сносно… он не чувствует ни толчков, ни неудобств и вправе сказать себе: «Сейчас мне очень хорошо!» Но, подумав, добавит: «Да, но что же произойдет, когда долечу до земли?»
— Адмирал, у тебя похоронное настроение!
— Пусть так! Главное, я не питаю иллюзий.
— Я тоже! И не настолько далек от реальности, чтобы не испытывать голод, настоящий голод матроса, которому вчетверо урезали паек.
Нелли, которая сидела к юношам спиной и, следовательно, смотрела вперед, прервала их, хлопая в ладоши:
— В самом деле, одно наслаждение быть беглецами в таких условиях, можно поверить, что нас хранит добрая фея! Смотрите же, адмирал Тотор, смотри, Гарри! Такой сад и миллионер не мог бы насадить!
Обернувшись, плотогоны увидели настоящий земной рай, где теснились апельсиновые, цитроновые, манговые, хлебные деревья. Бананы, банкули, драцена[167] соседствовали с арековыми[168] и саговыми пальмами.
И ни живой души вокруг!
— Причаливаем, причаливаем! — закричал Тотор. — О, радость для глаз и пиршество для зубов!
— И восторг желудка! Фрукты, которые можно есть и в то же время пить!
— Которые можно пить и в то же время есть!
— Я сойду на берег! Адмирал, ты позволишь?
— Конечно!
— Хочу заготовить целую гору, чтобы мы могли наесться до несварения желудка.
— Иди. Но прихвати револьвер. И, знаешь, будь осторожен, вдруг появится хозяин или сторож. А я буду начеку и винчестер положу рядом.
Дженни угадала намерение Мериноса и, пока Тотор привязывал плот к прибрежным кустам, ловко спрыгнула на берег вслед за Гарри.
Американец и папуаска кинулись опустошать сад. Но он оказался так велик, деревья так гнулись под тяжестью фруктов, что этот налет был ему совершенно не страшен.
Тут могли целый месяц кормиться сто человек!
Так как корзин не было, Меринос снял куртку, набил ее всем, что попадалось под руку, и быстро отнес груз на плот.
Дженни наполнила свой саронг, вслед за Мериносом сгрузила добычу и быстро вернулась.
Ловкие и старательные мародеры работали с таким усердием, что менее чем за двадцать минут на бамбуковой площадке возникла живописная груда замечательных, совершенно спелых фруктов, аромат которых щекотал ноздри изголодавшихся путешественников.
— Черт возьми, — проговорил Тотор, забрав целую охапку, — трем зеленщикам хватило бы нагрузить свои тележки! Да это затмит самые шикарные витрины месье Шеве! Начали, дети мои! Навались!
Надо ли говорить, что после стольких лишений каждый постарался отпраздновать удачу.
Матрос Гарри предоставил плоту дрейфовать по течению, адмирал Тотор забыл, что должен отдавать команды. Выздоравливающая пассажирка Нелли и не вспоминала о своем недуге, сиделка Мэри снабдила едой хозяйку, не забыв и о себе, добрая дикарка Дженни прямо-таки из кожи лезла, стараясь объяснить, как туземцы чистят, обдирают, лущат, обрезают и делят прекрасные плоды.
Каждый ел в три горла, а за плотом рыбы по-свойски хватали шелуху, кожуру, семечки, зернышки и прочие мелкие остатки пиршества.
На время были забыты опасности, погоня, Дик Сеймур, его бандиты и их помощники, загонщики-дикари, которые прочесывали лес.
Впрочем, плот по-прежнему спускался по течению. Значит, время не терялось даром. Прямо на борту они хорошо поели, утолили жажду.
Пассажиркам осталось лишь отдохнуть после обеда, а адмирал и его матрос снова взялись за шесты. Тотор и Меринос считали, что плот движется со скоростью двух узлов, то есть около четырех километров в час.
Если плыть всю ночь, можно надеяться, что к утру они достигнут моря.
А это означало свободу, безопасность, надежду на скорое возвращение домой!
Парижанин снова всматривался в карту и тщательно изучал реку.
— Все в порядке! Поток неуклонно скатывается к заливу Геельвинк… ничего подозрительного, ни плотин, ни водопадов, ни перекатов, ни порогов… только две красные полосы на половине расстояния между ними и морем да непонятная надпись от руки.
