Архипелаг чудовищ - [10]

Во мраке ночи, безмерном морском пространстве, плеске волн вопли с яхты слышались все слабее. Видно было, как меркли огни; корабль удалялся и терялся из виду.

Хотя враги были уже не страшны, но в тот момент, когда «Морган» исчез навсегда, беглецы осознали весь трагизм своего положения.

Еще вчера, богатые, счастливые и свободные, преисполненные радости, они отплывали в дальнее путешествие. Все улыбалось им. Казалось, осуществимы самые смелые мечты. Будущее представлялось незыблемым, как скала. И в один миг все рухнуло, вокруг — беспощадные враги, позади устланный трупами путь.

Беспомощность, тревога и страх угнетали молодых людей. Они всего лишь жалкие человеческие существа, которые сражаются с океаном за свое хрупкое существование. Впереди ни приюта, ни еды, возможно, нет даже надежды!

Но Тотор был взволнован по другой причине. Его растрогала простота, с которой Гарри по велению души, не раздумывая, принес себя в жертву другу. Честное, склонное к самопожертвованию сердце Тотора сильно билось в груди.

— Черт побери! Бедняга Меринос, — проговорил он срывающимся голосом, — в скверную же ты попал переделку из любви ко мне!

— Да нет же! Я просто решил искупаться.

— Все шуточки! Это ты умеешь… И все же здорово! Ей-богу, ты настоящий мужчина! Потрясающе… Я плачу, как малое дитя.

Меринос ответил в духе насмешников-янки:

— Осторожно, Тотор! Море может переполниться!

— Молодец! Знаешь, чтобы отнестись ко всему этому так просто, нужно быть богачом! Точно, Меринос, ты герой!

— Стараюсь как могу, друг мой, я прошел твою школу, суровую и доблестную, в которой узнают, что такое долг, самопожертвование.

— Засыпаешь меня комплиментами, хотя очередь — моя!

— Ладно, кончай! Хватит, дружище, давай попытаемся быть серьезными жертвами кораблекрушения.

— Образцовыми потерпевшими! Что ж, давай. Но я должен был сказать то, что сказал. А теперь обдумаем наше положение.

— Все очень просто! Мерзавец Дик меня похитил! Тебя хотели убить, но упустили случай. Яхта пропала, и я в трауре по ней. Мы держимся на воде как поплавки, и я ощущаю бриз[44].

— Я тоже! Ветер сзади… значит, земля впереди.

— Тише! Слышишь? Прибой…

— Отлично! Поплыли. Еще немного!

Юноши плыли еще добрую четверть часа. Шум прибоя усилился. Потом в звездном мерцании появились белые барашки пенящихся волн. Тотор радостно вскричал:

— Ура! Я достаю ногой до дна… Приплыли!

Они продвигались медленно: волны на отмелях сшибали с ног. Друзья поднимались, снова плелись и наконец добрались до берега. Вода текла с них ручьями. Выжав одежду и не рискуя в потемках идти дальше, оба растянулись на песке.

— Может, вздремнем? — предложил Тотор. — Жарко, во сне обсохнем.

— Well![45] — ответил Меринос, — так и сделаем, а когда рассветет, оглядимся.

Через два часа утреннее солнце осветило самый тусклый и унылый из пейзажей.

Бедняги находились в огромной, почти круглой бухте, окаймленной белесоватой, сухой и рыхлой землей. Лишь у самой кромки берега морские водоросли образовали слой перегноя, где росли кокосовые пальмы. Избитые и искривленные ветром их тонкие стволы редкой колоннадой обрамляли бухту.

Вдали, насколько хватало глаз, простиралась белесая земля, залитая первыми солнечными лучами. Не видно было ничего живого — ни птиц, ни зверей, ни людей. Впору было сойти с ума от одиночества.

— Черт возьми! Здесь, похоже, не так людно, как на Итальянском бульваре в Париже!

— Yes![46] И не так оживленно, как на Бродвее или Бруклинском мосту… Indeed![47] Не хватает автобусов, трамваем, кэбов[48], телеграфных проводов, восемнадцатиэтажных домов, автомобилей, пешеходов, разносчиков газет…

— Даже ни одного кафе или поилки Валласа[49], а уже пить страшно хочется!

— И есть тоже, Тотор!

— Да-да! Сейчас как раз то время, когда образцовый стюард мистер Дик приносил гренки с маслом, ветчину, чай, сгущенное молоко, холодные закуски, пирожные… Ну попадись он мне!..

— Замолчи, изверг! Я и так истекаю слюной.

— А я и в самом деле попробую раздобыть еды.

— Тогда давай торопись!

— Видишь пальмы? Эти достойные представительницы флоры[50] дают плоды, так называемые кокосы, которые заключают в себе съедобное ядро и молоко, или, если угодно, питьевую воду.

— Целый завтрак. Правда, скудный.

— Пища анахоретов[51] или робинзонов… пойдем же за ней!

Меринос с Тотором тронулись в путь, но, пройдя всего лишь сотни две метров, убедились, что солнце печет нестерпимо, а прикрыться нечем.

— Этим шутить нельзя, — воскликнул Тотор, — мы почти на экваторе, и солнечный удар по темечку прикончит нас в пять минут.

— Ах, Тотор, где мой старый добрый шапокляк[52], который ты набил в Австралии свежей травой, чтобы спасти меня от теплового удара.

— И птичьи яйца, которые так восхитительно пахли рыбьим жиром и тухлой рыбой…

При этих словах, напоминающих о трагических и смешных событиях, парижанин сделал победный кульбит[53] и воскликнул:

— Не могу предложить тебе цилиндр, но зато получишь потрясающий колпак цвета хаки, совершенно клоунский. Смотри! Соображаешь?

Друзья стояли под пальмами, перед грудой огромных орехов, прикрытых волокнистой оболочкой.

Парижанин, от которого ничто не скроется, заметил, что на некоторых упавших орехах сохранился широкий и длинный карман, прикрывающий орех, и большой моток волокон. Сам карман, табачного цвета, высотой сантиметров в шестьдесят, состоял из прочных, очень эластичных волокон, которые переплелись так, что получилась грубая, плотная, непроницаемая ткань. У него строго коническая форма с крысиным хвостиком сверху.