Архетипическое измерение психики - [55]

Сновидец планировал продолжить психологическую подготовку в Англии, а также в Цюрихе. Таким образом, эти два места символизировали продолжение внутреннего пути. Институт «позитивных намерений», очевидно, является проекцией на институт Юнга, но, поскольку, в отличие от реальности, теософ читал там лекции, он представляет собой нечто в самом сновидце, так как в это время у него появился неожиданный интерес к теософии. Стол напоминает Круглый Стол странствующих рыцарей, который был построен по образцу стола Тайной Вечери и на котором также было пустое место, siege perilleux оставленное Иудой вакантным. Земля открывается и пожирает того, кто сидит на этом месте. В Саге о Граале Персиваль нечаянно сел на это место и в результате был вынужден искать Грааль[259]. Таким образом, пустое место — это место, где происходят нуминозные события, когда ход истории поворачивается в направлении добра или зла. Ожидания людей, представленные во сне как ложные, что в какой-то момент там появится «учитель мира», соответствуют христианскому ожиданию Второго пришествия Христа или еврейскому ожиданию Мессии. В отличие от этого, сон утверждает, что «Не имеющий формы» всегда был и остается. Это образ Бога, действующий в человеческой психике, которого уже нельзя ожидать во внешнем развитии, проецируемом на историю, но которому мы должны подчиняться здесь и сейчас. Затем сновидец покидает этот круг, потому что он чувствует, что лекции бесплодны, и продолжает свой путь в Россию, дальнейшее путешествие по его внутреннему пути в глубь, за железный занавес, то есть в его все еще темную внутреннюю сторону, или бессознательное. Россия, как земля материализма, означает для него мир ощущений, его низшую функцию сознания, где ему еще есть чему поучиться, а также где его тень в виде пока не интегрированных амбиций все еще ожидает его как задача.

Когда проблема анимы интегрирована, говорит Юнг, на внутреннем пути возникает дополнительная опасность, а именно, идентификация с так называемой мана-личностью или Самостью, «великим мудрецом». Кто бы ни оказался жертвой этой опасности, он теряет свою индивидуальность и снова становится, не замечая этого, внутри себя коллективным. Вот почему во сне есть институт со многими людьми и многими школами мысли. Внутреннее направление кажется потерянным. И это ловушка, в которую сновидец упал вверх тормашками. Он начал представляться в своих письмах все чаще и чаще как Великий Мудрец, который имел благородные намерения помочь человечеству. И регрессивная коллективизация поразила его еще одним, очень конкретным образом. Он стал членом алхимико-герметической масонской ложи, которая пользовалась большим влиянием на его родине. В этот момент он прервал свою переписку со мной, так как он «больше не нуждался в духовной помощи». Кроме того, он был отрезан от меня благодаря «установлению» правила молчания. За это время он появился в Цюрихе в течение двух дней, и у нас был только ограниченный контакт, и его инфляция полностью изолировала его от какой-либо человеческой дружбы.

В своем эссе «Отношения между эго и бессознательным»[260] Юнг подробно описал эту опасность на внутреннем пути. Это, говорит он, «мужская коллективная фигура, которая теперь поднимается из темного заднего плана и овладевает сознательной личностью». Это «влечет за собой психическую опасность тонкой природы, ибо, раздувая сознательный ум, она может уничтожить все, что было достигнуто путем достижения соглашения с анимой». Затем человек ощущает себя способным провозглашать природу предельной реальности. «Перед лицом этого наше ничтожное ограниченное эго, если оно имеет лишь искру самопознания, только отбросит назад и быстро прекратит все притязания на силу и важность». Достижение соглашения с анимой «было не победой сознательного над бессознательным, но лишь установлением равновесия между двумя мирами»[261]. Что особенно соблазнило нашего сновидца, это его «позитивные намерения»; он всегда был готов помочь страдающему человечеству, и это также побудило его стать членом политически активной ложи. Фундаментально, он не мог признать, что до этого момента скорее пассивно претерпевал процесс развития, чем активно его добивался. Он, подобно Иакову на переправе, боролся с ангелом Божьим; что-то вне его и сильнее, чем он, завладело его жизнью. «Но каждый, кто пытается сделать то и другое, — говорит Юнг, — приспосабливаться к группе и в то же время преследовать свою индивидуальную цель становится невротиком». Такой «Иаков», Юнг продолжает, подмигивая, «будет скрывать от себя самого факт того, что ангел был, в конце концов, сильнейшим из них двоих — каким он определенно был, чтобы не было никаких жалоб, что и ангел ушел, прихрамывая»[262].

Для меня эта фаза развития моих отношений со сновидцем давала возможность пожертвовать моим собственным притязанием на власть в форме «позитивных намерений». Я могла лишь надеяться, что «Не имеющий формы» поможет. И он помог. Примерно через год сновидец снова начал писать мне совершенно цивилизованно, и он прислал мне сон, в котором в длинных драматических сценах он наконец смог спасти себя от власти опасного, злонамеренного диктатора в красной одежде. Последовавшие за этим сны настаивали на том, что он должен придать творческий облик своим переживаниям. Он продуманно собирал некоторые фольклорные мотивы своей родины и работал над ними, а затем сразу же увидел во сне, что его отец предложил ему великолепные драгоценности, найденные в его стране. Отец здесь обозначает духовную традицию, предлагающую ему высшие психические ценности, которые можно найти в этих мифах.