Архетипическое измерение психики - [34]

Здесь освобождённый дух умершего, спутник, играет роль лисы-помощника, и мы видим, что он представляет собой в действительности. Он был должником, то есть, он был теневым аспектом мужчины, ставшим сознательным. Платя долги своей тёмной стороне, то есть становясь сознательным в отношении своей менее позитивной стороны, он теперь способен выиграть битву со злой загадывающей загадки принцессой. Она, однако, не зла по своей сути, но скорее попала в лапы тролля или колдуна, который на самом деле является воплощением старого германского бога Вотана. С внешней точки зрения, она была хорошей женщиной, но одержимой злым анимусом, — что-то вроде Кари Замарашки, но в этом случае не бык, а тролль одержал победу. Но мы также должны взглянуть на неё как на внутреннюю фигуру самого мужчины, как на злую фигуру анимы. На языке современной психологии это означало бы что-то вроде: анима воплощает способность мужчины на отношения, его чувства, состояние его аффектов. В случае нашей сказки всё было бы просто прекрасно, если бы не тот факт, что принцесса попала под влияние демона. Чувство было бессознательно искажено ложью горного духа и не могло нормально функционировать. Но горный дух сам по себе — это чистая сила природы.

С практической точки зрения это означает, что мужчина с такой анимой может, например, вообразить, что он любит женщину, тогда как на самом деле его волнует её банковский счёт; или он может спутать любовь и сексуальность; или же он может не поверить своим подлинным чувствам, так как они могут поставить под угрозу его положение в обществе. Таким образом, он непреднамеренно служит примитивному богу Маммоне, другими словами, сексу, престижу или любому другому тёмному аффективному импульсу, а воображает при этом, что это и есть его истинные чувства. В таком случае, как прекрасно показывает сказка, нужно сделать буквально следующее: добраться до сути вещей, что означает преодолеть то искажённое состояние чувств, что делает любую подлинную любовь невозможной, и предотвратить деструктивное фоновое влияние. Освобождение принцессы из лап дракона, часто изображаемое в сказках, символизирует нечто подобное, с тем исключением, что дракон воплощает «холодность» сексуального инстинкта, тогда как горный дух означает одержимость Вотаном.

Пока мужчина не освободит свою аниму от такого фонового влияния, женщина часто ощущает, что мужчина влюблён в неё, но не любит её, что это чувство является аутоэротичным и находится во власти иллюзий; и то, что в наши дни ещё больше усложняет проблему, так это то, что чувство требует времени, а это именно то, чего у современного мужчины так мало. Он должен бороться за него, если он хочет серьёзно отнестись к своей «Госпоже Душе». Но только после того как ему удастся освободить свою внутреннюю аниму, он на самом деле обретёт силу против уловок недоброжелательных или холодных, жадных до власти женщин и окажется способен найти отношения, в которых он будет полностью уверен.

Однако приведённые выше сказки указывают на ещё более глубокую проблему, которую я до этого момента обходила вниманием. Принц в истории о Кари Замарашке проникает в истинную природу Кари на пути в церковь, а злая принцесса с загадками в «Спутнике» втайне служит горному духу, который представляет собой ничто иное как архаический образ Бога. Также и бык является самым настоящим старым языческим божеством. Здесь противостояние полов затрагивает сферу религиозных проблем, так как «прерванное состояние вражды» между мужчиной и женщиной заходит так далеко, что исцеление затрагивает самые глубинные слои психики.

В работе всей своей жизни Юнг пытался доказать, что за анимусом и анимой в бессознательном мужчин и женщин скрывается ещё более могущественное содержание, настоящее «атомное ядро» психики, которое он назвал Самостью чтобы отличить его от обычного повседневного эго. Самость — это самый глубинный и наиболее могущественный и влиятельный центр смысла, и когда она появляется в мифах, сагах или же снах людей, она проявляется как образ божественного. На религиозном языке это «божественная искра», хранящаяся в глубинах психики каждого человека. Из этого центра также проистекают самые глубокие голоса совести, когда человек стремиться руководствоваться не общепринятой моралью, но на самом деле своей «внутренней совестью»; и также именно с этим центром в конечном счёте связана проблема самоутверждения. Пока вопрос касается только лишь поверхностных вещей — вроде пойти ли на небольшую прогулку вместе или нет, или же сделать занавески в гостиной голубого или красного цвета — человеческое эго не страдает от совершения уступок или компромиссов. Это не серьёзные проблемы самоутверждения. Однако когда в дело вовлечено наиболее аутентичное «быть собой» и когда оно находится под угрозой, когда, иначе говоря, на волоске висят индивидуация или же самоутверждение, тогда проблема обостряется. Из любви, щедрости или стремления к миру человек может уступить во многих вопросах, не испытывая вреда своей чести или психическому здоровью, но когда другой человек пытается помешать вам следовать своему внутреннему божественному голосу, тогда на передний план выходит проблема самоутверждения. Именно в этот момент человек может стать психически больным, если у него не получится утвердиться в своей позиции. И, кроме того, есть ещё одна проблема: даже если у человека есть понимание психологических механизмов, на практике очень трудно разобраться, когда человек на самом деле сталкивается с вызовом Самости. Женщины, например, часто путают непререкаемое мнение своего анимуса с гораздо более мягким божественным внутренним голосом, поэтому французы имеют обыкновение сардонически замечать «Ce que femme veut, Dieu veut!» («Чего хочет женщина, того хочет Бог!» —