Археология русской смерти. Этнография похоронного дела в современной России - [23]

Таким образом, новое государство национализировало похоронное дело со всей его инфраструктурой, установило государственную монополию, запретив частный похоронный бизнес, а также ввело механизм ресурсного обеспечения/поддержки этой инфраструктуры за счет государственного субсидирования.

Новые принципы быстро стали реализовываться на практике. Например, в Новгороде вышеуказанный декрет был приведен к исполнению сразу же в конце декабря 1918 года, когда в управление городскому совдепу были переданы два частных похоронных бюро, а также все бывшие церковные кладбища. В Перми похоронный подотдел коммунального хозяйства был создан 23 ноября 1919 года и тоже получил в ведение все городские кладбища, морги и похоронные бюро города. В исторических очерках о Новосибирске упоминается, что в начале 1920-х годов гражданин М.Н. Шубский обратился в коммунальный отдел с просьбой о регистрации своего заведения. Однако «его ходатайство отклонили, а вопрос решили по-революционному просто: заведующему городскими зданиями старшему технику Клементьеву поручалось принять все имущество похоронного бюро Шубского со штатом служащих и рабочих в ведение коммунального отдела по акту»[66].

Согласно новой городской политике, старые погосты и городские кладбища советская власть планировала превратить в открытые парковые пространства, то есть провести первичные хозяйственные действия в отношении зон с захоронениями. Для этого планировалось проложить пешеходные дорожки, озеленить территорию, открыть круглосуточный доступ, заново спроектировать пространство в соответствии с новыми нормами, а также провести другие инженерные работы. Можно заключить, что целью данных действий было превратить церковные погосты в полноценные городские кладбища, которые стали бы объектом инфраструктуры муниципального похоронного дела[67].

Однако уже на этом этапе национализация и монополизация похоронной инфраструктуры натолкнулись на целый ряд хозяйственных проблем. Так, в скором времени стало понятно, что превратить старые кладбища в составной элемент обустроенного городского пространства не удастся. Обслуживание этих инфраструктурных объектов требовало большого количества ресурсов, финансовых и людских, которых у советской власти не было — средства, необходимые для организации бесплатных социалистических похорон, и без того составляли значительную расходную статью для коммунального хозяйства[68].

По этой причине кладбища и сопутствующая инфраструктура похоронного дела быстро пришли в упадок. Историк Игорь Орлов в книге о коммунальном хозяйстве раннего СССР отмечает: «В мае 1920 г. на заседании 2-го Новгородского губернского съезда работников коммунального хозяйства констатировалось, что “кладбища оказались... в неисправности, дороги не расчищались, мостки поломаны, деревянные заборы требовали ремонта”. Согласно докладу о деятельности отдела, зачитанному на заседании 1 -го Пермского губернского съезда работников коммунального хозяйства в сентябре 1920 г., “к этому моменту кладбища находились в ужасном положении, так как на поверхности земли было сложено не похороненными свыше 200 трупов”»[69].

Проблема осложнялась и банальной нехваткой кадровых ресурсов. Анна Соколова также отмечает: «Проблема переполненности основных московских кладбищ существовала всегда, однако в 1919—1920 годах этот фактор наряду с проблемами логистики и снабжения — отсутствие гробов, лошадей, транспорта, лопат и ломов, могильщиков — существенно усугубил похоронный кризис в городе. На кладбищах был “такой же кризис жилплощади, как и на настоящей жилплощади”, записывает 9 февраля 1921 года в дневник историк Сергей Пионтковский». Далее: «Согласно данным, собранным отделом похоронно-санитарных мероприятий, предельная емкость больших московских кладбищ, составлявших 98% общего числа похорон, составляла от 100 до 500 тел при условии захоронения в братских могилах (ГАМО. Ф. 4557. On. 1. Д. 50. Л. 1). Фактически это означало, что места на этих кладбищах хватает лишь для того, чтобы захоронить трупы, уже скопившиеся в больницах и моргах города к весне 1919 года. Для новых умерших места фактически не оставалось. Ситуация на других кладбищах, особенно монастырских, была еще более тяжелой. Несмотря на широкие административные возможности Моссовета, проблема переполненности кладбищ продолжала решаться старыми методами: прирезкой новых территорий к старым кладбищам (Там же. Л. 1, 1 об.; Оп. 8. Д. 632, Л. 2 об.). Новые территории, прирезаемые к кладбищам, находятся за их формальными границами и зачастую используются окрестными жителями под огороды (Там же. Оп. 8. Д. 633. Л. 83 об.). Даже в самые сложные моменты похоронного кризиса отдел погребально-санитарных мероприятий не выступает с предложением об открытии новых кладбищ за городской чертой. Идея открыть новые кладбища за пределами города появляется только в 1923 году, когда похоронный кризис в целом уже был преодолен (Там же. Л. 64, 52, 75)»[70].

Подобное положение дел подтолкнуло Главное управление коммунального хозяйства (при НКВД РСФСР) к разработке нового декрета о похоронном деле — теперь уже об обратной срочной демуниципализации похоронного дела. Согласно проекту декрета, в исключительном ведении отделов коммунального хозяйства оставались лишь кладбища, которые сдавались в аренду, а также единичные морги и пока еще не построенные крематории. В свою очередь, кооперативам и частным гражданам предоставлялось право организации погребальных братств, похоронных бюро и магазинов по продаже ритуальных принадлежностей