Археология детства - [78]

Сквозь мрак и ветер, мне идти суждено,

Нигде не светит, мне родное окно.

Устал я греться у чужого огня.

Но где же сердце, что полюбит меня?

Живу без ласки, боль свою затая.

Всегда быть в маске — судьба моя!

В оригинале оперетты история мистера Икс — это история русского белогвардейца, основанная на подлинных событиях, рассказанных Имре Кальману его женой. И если таково душевное состояние и мироощущение бесстрашного трюкача, кумира толпы, потомка знатного рода, прошедшего через ужасы революции и перипетии гражданской войны в России, волею судьбы оторванного от своих корней и лишенного родового имени, то что уж говорить о ребенке, вообще не знающем своих предков?

Поэтому очень часто дети, оказавшиеся в такой ситуации, пытаются справиться с ней, придумывая себе предков и семейную историю. Многие обитатели детских домов и приютов изо всех сил стараются убедить себя и окружающих, что мама их ни в коем случае не бросила, что она вот-вот появится и заберет их домой. До определенного момента эти фантазии играют положительную роль — вселяют надежду, помогают выжить. Однако в дальнейшем они могут привести либо к жестоким разочарованиям (мама так и не появилась), либо к отказу от любых попыток что-то узнать о своих предках, даже если такая возможность реально существует (так проявляется детская месть за предательство). Или же, наоборот, фантазия обрастает все новыми персонажами и подробностями, становится виртуальной реальностью. Так рождается совершенно особый вид семейной мифологии. Мифы существуют едва ли не в каждой семье и могут оказывать на ее жизнь и историю как негативное, так и позитивное влияние. Чаще всего имеет место и то и другое. Это напрямую связано с двойственной природой большинства мифов. В каждом из них происходит некое изменение реальности, ее приукрашивание, героизация или, наоборот, обесценивание и негативизм — в зависимости от субъективного отношения автора мифа или его транслятора. Вместе с тем миф чаще всего бывает основан на подлинном событии и является его отражением, его героем становится, как правило, подлинный персонаж. Однако в случае, когда миф о предках является исключительно порождением фантазии ребенка, полностью лишенного родовых корней, он чаще всего в итоге оказывает негативное воздействие на взрослую жизнь человека и его потомство. Если ребенку эти фантазии давали надежду, помогали выжить и, следовательно, играли продуктивную роль, то для взрослого, пытающегося справиться с реальной проблемой отрыва от предков таким же способом, он становится контрпродуктивным, тормозящим развитие, а зачастую и просто опасным для жизни.

Цепляние за детские фантазии, их развитие и культивирование, так же как и жестокое разочарование, приводит к отказу от попыток восстановить подлинную историю своей семьи, обрести реальную связь с реальными предками. Разница лишь в том, что в первом случае причиной отказа была месть брошенного ребенка предкам за то, что с ним так обошлись, здесь же на первое место выступает страх утраты виртуальной связи с виртуальными предками, что, впрочем, не исключает и мотив мести.

Кроме того, поскольку данный специфический вид семейной мифологии целиком является продуктом личной фантазии и начисто лишен сколько-нибудь значимой связи с подлинной реальностью, то героизация либо, наоборот, демонизация действующих лиц и событий, их подгонка под требования субъективных убеждений, социальных предпочтений, модных поветрий приобретает абсолютный, порой даже абсурдный характер. Тем самым создаются не просто нереалистичные, а несовместимые с реальной жизнью программы, которые транслируются последующим поколениям.

Поясню на примере. Мне довелось знать нескольких людей, не состоящих в родственных отношениях (хочу оговориться, что все сказанное далее вовсе не означает, что это были плохие или недостойные люди), которые в начале восьмидесятых с придыханием рассказывали о том, что их дедушки и прадедушки занимали крупные посты в сталинских наркоматах и лично общались с самим Иосифом Виссарионовичем либо с кем-то из его “ближнего круга”. Несколько позже, в разгар перестройки, они добавляли, что эти самые дедушки и прадедушки пали жертвами репрессий, пострадав за свои убеждения. Встретившись с некоторыми из этих знакомых спустя еще лет пять, я с удивлением узнал, что, оказывается, дедушки и прадедушки боролись с “красной заразой” в рядах белой гвардии и были типичными “золотопогонниками”, ведущими свое происхождение от известных аристократических родов. Нисколько не удивлюсь, если вы сами сталкивались с чем-то подобным. Сейчас эта волна как-то поутихла, а еще года три-четыре назад потомков Воронцовых, Толстых, Голицыных (во всяком случае, в Москве) было, пожалуй, не меньше, чем отпрысков Маркса, Кропоткина и Розы Люксембург во времена Шуры Балаганова.

Но давайте повнимательнее посмотрим, о чем эти явно виртуальные мифы. При всей противоположности социально-исторического антуража деникинского полковника и сталинского наркома, они очень похожи своим внутренним, психологическим содержанием. И то, и другое — миф героический. И то, и другое — миф, связанный с личным достижением, другое дело, с каким. Если, например, отправить столь внешне непохожих друг на друга героев в баню, где они снимут с себя мундиры с погонами и аксельбантами, френчи и партийные кепки, то мы, получив возможность взглянуть на персонажей, не отвлекаясь на яркую внешнюю атрибутику, легко убедимся, что судьбы их, по сути своей, не просто схожи, но практически одинаковы. И тот, и другой сумели очень высоко подняться по социальной лестнице своей эпохи. Достичь практически ее вершины. И тот, и другой провели жизнь в борьбе за некую идею. И тот, и другой скорее всего погибли насильственной смертью в расцвете лет. И тот, и другой в конечном счете потерпели поражение и не достигли цели своей борьбы. Полковник не остановил большевизм. Нарком не построил коммунистический рай даже в “одной отдельно взятой стране”. Таким образом, обе модификации данного мифа, во-первых, задают чрезвычайно высокую, почти нереалистичную планку социальных достижений, учат приносить жертвы ради идеи и умирать, не дожив ни до старости, ни до торжества идеи, за которую боролись. Как может сложиться жизнь человека, воспринявшего в детские годы такой миф как реальное наследие своих предков и пытающегося бессознательно реализовать подобную жизненную программу? Что ожидает последующие поколения этой семьи, если впитываемая ими в детстве виртуальная история рода получит реальное подкрепление в судьбе их родителей?