Архалор и Ледяной мир - [9]

Девушка быстро оправилась и спросила:

– Что, мадам? Только скажите.

Я улыбнулась с одобрением и поманила ее в гостиную. Ну, меня же позовут, когда карета будет готова, а беседовать в холле – это как-то не по-мадамски. Так что будем соответствовать украденному статусу знатной персоны.

– Граф получил приглашение на королевский прием, – сообщила я, проходя на середину симпатичной комнаты, оформленной в золотисто-коричневых тонах. – Я хочу, чтобы вы поехали с нами.

– Мадам? – Брови Сесилии взлетели до самой прически. – Но… разве мне не рано выезжать?

– А сколько вам лет? – озабоченно нахмурилась я.

– Двадцать. – Она стушевалась. – Вернее, с учетом прошедшего времени… двадцать один.

– Милая моя! – всплеснула руками я. – Так вам не рано, вам скоро поздно будет выезжать! Шутка ли, двадцать один! Далеко не старость, не спорю, но для дебюта вполне подходящий возраст!

– Ах, я не в том смысле. – Сесилия доказала близкое родство с графом дер Грандер-Стантом, покраснев так же мило и стремительно, как и ее отец. – Но… после такой болезни… служанки меня даже сейчас к вам пускать не хотели, говорили, что рано…

Я позволила отразиться на своем лице легкому прохладному недоумению, тут же чутко отловленному и правильно истолкованному.

– Мадам, простите, – в отчаянии заломила руки Сесилия, – прозвучало так, будто я ставлю мнение служанок вровень с вашим. Совсем нет! Вы убедительно показали свой талант, явив настоящее чудо!

– Так в чем дело? – прервала ее я.

– Ах! – расстроенно пробормотала девушка и внезапно робко уточнила: – Можно мне присесть?

Вообще-то это ее дом, так что я великодушно махнула рукой, разрешая, и мы с Сесилией одновременно сели: юная графиня скромно присела на самый краешек обитого гобеленовой тканью дивана, а я величественно опустилась в кресло напротив.

– Благодарю, – искренне выдохнула Сесилия, вместе с более устойчивым сидячим положением обретая и необходимую твердость и связность, чтобы продолжить разговор. – Просто я подумала, что еще слаба…

– А вы слабы? – изогнула я бровь, вновь почувствовав уязвляющий намек на недостаточный целительский профессионализм.

– Нет, мадам, – вздохнула девушка и добавила покаянно: – Извините, не хотела вас обидеть. Я чувствую себя замечательно, лучше, чем вообще когда бы то ни было. Но вы же понимаете…

– Нет, – поморщилась я, – не понимаю. Не люблю додумывать, привыкла иметь дело с фактами, специфика работы такая. Так что не могли бы вы облечь свои чувства в ясную словесную форму?

– Ах, мадам! – удрученно воскликнула девушка. – Я ведь и раньше не была общительной… а потом все слабела… никуда не выходила… И на приеме же придется общаться? Знакомиться? Разговаривать? В том числе с… мужчинами!

Последнее слово графиня выдала с каким-то испуганно-страстным придыханием, так что я даже засомневалась в правильности перевода. Может, она имела в виду божество какое-то местное, судя по звенящей эмоциональности тона? Прислушалась повнимательнее. Нет, вроде все верно поняла.

– Разумеется, – подтвердила я, – за тем и едем. Чтобы знакомиться, разговаривать и активно общаться с мужчинами. Предпочтительно знатными и богатыми. И конечно же абсолютно здоровыми и адекватными.

– Мадам, я не смогу, – жалобно призналась девушка, вся как-то сжавшись. – Я боюсь и смущаюсь. Я и до болезни-то мужчин практически не видела и уж тем более не общалась.

– А папа ваш кто? – не поняла я.

– Папа – другое дело, – наклонила русоволосую голову Сесилия, – он не страшный и никогда меня не обидит. Но и он, мадам, был со мной заботлив, но отстранен, как и принято в наших кругах.

Да уж, тяжелый случай. Уточнять, когда и куда делась мать Сесилии, я не стала. Дело в общем-то не мое, а девчонка и так от волнения пошла пятнами.

А графиня горько вздохнула и трагически возвестила:

– Мадам, мне, наверное, следует отложить светские визиты или даже вообще…

Что там вообще, я дослушивать не стала.

– Глупости, – прервала решительно, – у вас и так год из жизни выпал, надо наверстывать. Понимаю ваши опасения, но, мне кажется, вы чересчур драматизируете. Ну мужчины и мужчины, что такого, Сесилия? Они такие же, как мы, только волосатые.

– О, – девушка опять выдала яркий семейный румянец, – не только…

– Есть и другие различия, разумеется, – согласилась с очевидным я, – но волосатость все-таки первой бросается в глаза!

Тут я не удержалась от невольного лирически-философского отступления.

– Это же надо, заросли даже на лице! Не говоря уже о других частях тела. До сих пор привыкнуть не могу. – Сокрушенно покачала головой и добавила со значением: – Все-таки правильно утверждал Чарльз Дарвин, что мужчины произошли от обезьян! Наверняка сделал этот логический вывод, глядя на себя нагишом в зеркало.

– А… женщины от кого?! – вскинула на меня потрясенные глаза юная графиня, и я хмыкнула снисходительно.

Ох, ну да. Реальность-то другая, вряд ли здесь знакомы с теориями эволюции и происхождения видов. Так что ни версия Дарвина, ни история Адама и Евы, ни прочие глубокие земные измышления здесь, скорее всего, никому не известны. Вот поэтому бедняжка Сесилия и мучается непонятной закомплексованностью! У них же здесь мир вообще… со странностями.