Архаическая Спарта. Искусство и политика - [2]
Цель этих и других мероприятий, составивших свод так называемых «законов Ликурга», состояла в том, чтобы превратить спартанский полис в «общину равных» и, усилив военную мощь спартанского государства, отделить его от остального греческого мира, откуда могли быть занесены демократические идеи, губительные для первобытного «коммунизма», воцарившегося в классической Спарте. В принципе это было возможно, потому что плодородная, способная прокормить свое население собственным хлебом Лакония могла долгое время жить замкнутой жизнью, держась в стороне от главных центров экономической жизни древней Греции. Спартанское государство искусственно поддерживало эту замкнутость. По законам Ликурга спартиатам запрещалось выезжать за пределы государства и тем более приобретать за границей имущество; приезжавшие в Лаконию жители других греческих городов периодически из нее изгонялись. Так как участие в торговых сделках влекло за собой возникновение имущественного неравенства, разложение старых общественных форм и возможное проникновение новых демократических идей, то ввоз золота и серебра в Спарту был запрещен, и спартиаты обязаны были пользоваться своей собственной железной монетой.
Вот свидетельство Ксенофонта о спартанском образе жизни классической эпохи, которое он приводит в V—VII главах своей «Лакедемонской политии»: «В большинстве государств, — пишет Ксенофонт, — каждый обогащается, как только может, не брезгуя никакими средствами. В Спарте, напротив, законодатель с присущей ему мудростью лишил богатство всякой привлекательности (VII, 3). Все спартиаты — бедные и богатые ведут совершенно одинаковый образ жизни, одинаково питаются за общим столом, носят одинаково скромную одежду, их дети без всяких различий и поблажек подвергаются военной муштре в агелах. Так что приобретательство лишено в Спарте всякого смысла. Деньги Ликург превратил в посмешище: настолько они неудобны. Даже небольшую сумму денег невозможно спрятать так, чтобы о них не узнали соседи (VII 5, б). Практически у спартиатов нет ничего своего — все общее. Так, если спартиату срочно нужны лошади и повозка, а своих под рукой нет, он может взять чужих с тем, чтобы потом поставить их на место. Если он задержался на охоте и у него нет с собой провизии, он может взять нужное ему количество из припасов другого (VI, 3, 4). Таким образом, — заключает Ксенофонт, — выручая друг друга, и малоимущие оказываются совладельцами во всем, чем богата страна, когда они в чем-нибудь нуждаются». Хотя это голос симпатизирующего Спарте и даже восхищающегося ею свидетеля (хорошо известны антидемократические взгляды и проспартанские пристрастия Кхенофонта), тем не менее он рисует безотрадную картину примитивной уравнительности, которая ведет к экономической отсталости страны, всеобщему оскудению, бедности и культурному упадку.
В самом деле, судя по сообщению Павсания (Paus. III, 11,3) после того, как была воздвигнута так называемая «Персидская стоя» вскоре после 479 г. в память о победе над персами, в Спарте классической эпохи прекращается монументальное строительство. А стоявшие в спартанских святилищах статуи богов, которым поклонялись спартанцы, представляли собой, по словам Павсания, по большей части архаические деревянные или каменные идолы (ксоаны), в то время как в других греческих городах уже создавали свои шедевры Фидий, Мирон, Поликлет и другие выдающиеся ваятели классической эпохи. Неудивительно, что на Фукидида, видевшего Спарту в последней четверти V в. до н.э., этот город произвел самое безотрадное впечатление. По замечанию Ю.В. Андреева, «на фоне роскоши и величия афинского зодчества века Перикла Спарта могла показаться невзрачным провинциальным поселком»[2].
По мнению античных авторов, такой образ жизни и соответствующее государственное устройство спартиаты практиковали уже долгое время. Согласно категорическому утверждению Фукидида (I, 18, 1), за четыре столетия, предшествующие началу Пелопоннесской войны, государственный строй Спарты не претерпел вообще никаких изменений. Геродот же пишет, что «прежде у лакедемонян были почти что самые дурные законы из всех эллинов... Свое теперешнее прекрасное государственное устройство (евномию) они получили вот каким образом. Ликург, знатный спартанец, прибыл в Дельфы вопросить оракул... По словам некоторых, Пифия... предрекла Ликургу даже все существующее ныне спартанское государственное устройство» (I, 65). Геродот датирует принятие спартиатами евномии (благозакония) временем правления малолетнего царя Леобота (начало X в. до н.э.), дядей и опекуном которого был Ликург
