Аргонавты Вселенной (редакция 1939 года) - [32]

А какую массу взрывчатых веществ должна сжечь такая ракета? В особенности, если принять во внимание, что ракета должна везти с собою взрывчатые вещества и для второго старта, с поверхности Венеры для возвращения на Землю. Если бы не было прототротила, конструкторы вынуждены были бы использовать порох или жидкий водород. Даже при жидком водороде полезный вес ракеты не превышал бы 1/20 части ее общего веса… Пять процентов общего веса… Одно это делало бы полет невозможным!

Прототротил сразу же изменил положение. Его страшная сила дала возможность свести мертвую часть общего веса к 2/3 — даже при необходимости иметь запас взрывчатого вещества на второй, обратный старт. Вот что такое прототротил!

Так вот, вся задняя часть нашего корабля — это огромный склад прототротила. Он размещен в таблетках, вложенных в длинные трубки. Пружинные механизмы передвигают таблетки вдоль трубок в камеры сгорания. Таких камер три: две в маленьких сигарах по сторонам ракеты и одна в середине самой ракеты, запасная. Обыкновенно работают две боковые камеры. Продукты взрыва прототротила вырываются из дюз (так называются длинные трубы, которые выводят эти продукты сгорания из камер в наружное пространство) и толкают камеру в стороны, противоположные отверстиям дюз. А это и есть желательное нам направление полета. Как видите, обыкновеннейший принцип ракеты.

А камеры, размещенные внутри маленьких сигар, в свою очередь, передают движение центральной части корабля. И получается, что наши боковые ракеты не толкают, а тянут вперед весь корабль. Это дает легкий, плавный ход. Вот для чего академик Рындин придумал эти две боковые сигары с ракетами.

Как управляют нашей ракетой? В атмосфере и стратосфере, если бы были возможность и время управлять, можно делать это при помощи плавников-стабилизаторов, устроенных на хвосте корабля. В безвоздушном пространстве стабилизаторы, понятно, уже ни к чему, они, может быть, понадобятся лишь тогда, когда корабль долетит до Венеры и попадет снова в густую атмосферу. В межпланетном же пространстве управляют ракетой другим способом.

Допустим, мы хотим повернуть направо. Если бы мы были в лодке, обыкновенной лодке на реке, мы сильнее нажали бы на левое весло — и лодка, подталкиваемая с левой стороны, повернула бы направо. То же самое можно делать и с ракетой. Мы хотим, повторяю, повернуть вправо, но уже не на лодке, а в ракете. Уменьшим порцию взрывчатых веществ в правой сигаре и, наоборот, увеличим порцию прототротила для левой сигары. И ракета, подчиняясь более сильным толчкам с левой стороны, немедленно повернет вправо. Очень просто, не так ли?

…Кончаю писать, потому что зовет Николай Петрович. Неужели же сейчас мы повернем, изменим курс?.. Это было бы чудесно!

II

…Несколько дней я не принимался за писание — было очень много важных дел. Зато теперь, когда жизнь на ракете вошла в нормальную колею, — хочу продолжить повествование. Николай Петрович сказал так:

— До сих пор, Василий, ваши обязанности не были точно определены. Хотя вы и делали кое-что, но были все-таки самым свободным из всех нас. Вот вам новое задание — записывать все, что относится к нашему путешествию. Когда-нибудь впоследствии, объединив ваш дневник с моими научными записями, мы получим интересный материал. Разве не так?

И он усмехнулся. Какая приятная, ласковая усмешка у нашего Николая Петровича! Глаза его прячутся где-то под мелкими морщинками и седыми бровями. И все лицо его такое родное, что ты готов сделать для него все-все! Но, однако, я уклонился от темы.

Так вот, прежде всего, о том, как мы выправили направление нашего полета. Николай Петрович не зря просидел столько дней за вычислениями. Он точно определил, что наша ракета отклонилась от правильного пути на несколько градусов внутрь своей полуэллиптической орбиты. Тут нельзя употребить выражения — на юг, на восток или запад, потому что мы не имеем стран света. Все время огромное, ослепительное Солнце заливает нас своими жгучими лучами слева, с одной стороны, ни на миг не изменяя своего положения на черном небе. Далеко позади мы видим старую Землю: она постепенно уменьшается и теперь уже превратилась в спокойную, голубую, яркую звезду.

Нет для нас ни полночного, ни полуденного неба, как бывает это на Земле. Повертывая зеркала к перископу, мы видим на небе любое созвездие с такой яркостью, с какой не доводилось их видеть ни одному земному астроному в самые лучшие, самые большие телескопы. Это вполне понятно: ведь нам не мешает земная атмосфера. И мы успели сделать множество интересных фотоснимков неба — я сам принимал в этом некоторое участие!

Зато есть у нас и враг, с которым на Земле не приходится встречаться — по крайней мере, так близко. Это — лучи Милликена, космические лучи, которые пронизывают почти все на своем пути и идут откуда-то из космической бездны.

С самого начала путешествия Сокол проводил наблюдения, измеряя интенсивность этого таинственного излучения и направление его потоков. Ведь еще и до сей поры наука не имеет точных сведений об его природе. И вот Соколу удалось установить, что сразу же после того, как ракета отлетела от Земли на расстояние 10–15 тысяч километров, космическое лучи приобрели большую и стойкую интенсивность. Сокол сказал: