Аргонавт - [37]
Когда все семь призраков оказались в ее многотысячной армии френдов, они стали самыми активными ее обожателями: отзывчиво лайкали каждый ее пост, оставляли благожелательные комментарии, отбивали грубиянов и троллей, всегда были рядом, как ангелы-хранители; у каждого его представителя было хотя бы одно с Аэлитой общее увлечение – это позволяло вступать в общение чаще, отчего возникала иллюзия, будто он с ней на самом деле дружит, встречается, говорит.
После того как она бросила школу и устроилась работать в спортивный центр, Боголепов сильно переживал – боялся, что там заведется какой-нибудь гнусавый качок или обаятельный теннисист. (Было бы лучше, если бы она проводила больше времени в сети, считал он.) Решил наведаться. Хотя что это изменит? И все же. Быть рядом и эманировать любовь. Долго не решался: предлог, нужен предлог. Не пойду же в спортзал – нонсенс! В бассейн? Ни за что. Сдохну от идиосинкразии. На массаж? Нет. Ненавижу. Просто зайду. Зашел. Парикмахерская! Отлично. Кафе! Прекрасно. Он записался к парикмахеру – молодой человек. Кажется, гей. Тем лучше. Сделав вид, будто выбирает – пирожки или диетическое печенье, наблюдал за ней, украдкой бросал взгляды: она стояла за стойкой и разговаривала с какой-то клушей; клуша хотела себе какой-то «пакет услуг», хотела знать клуша, что за услуги в него входят и можно ли добавить массажиста; Аэлита с язвительной ухмылочкой терпеливо объяснила: к массажисту надо записываться отдельно – и сдула прядку с лица. Взял кофе. Еле донес. Сел так, чтобы видеть. И телевизор, и – смысл жизни. Вот так. Теперь буду тут пить кофе. Стричься. По записи. Приходить раньше. Делать вид, что смотрю ТВ. Надо просечь ее график и пить тут кофе. На экране «Евроспорт». Отлично. Одним глазом в «Евроспорте», другим – на Марсе.
Он собрал богатую коллекцию ее образов: раздраженная, усталая, обиженная, злая, лукавая, задумчивая… в ярко-оранжевой спортивной футболке с надписью Fitnessie… в разноцветных кроссовках на высокой платформе… с вплетенной в каштановые волосы серебряной ленточкой… в больших, как глаза стрекозы, черных очках Givenchy (дешевая подделка на ее чистом точеном лице становилась бесценной)… Прежде встречал не так часто, хорошо, если раз в несколько месяцев, и то на каких-то несколько ударов сердца – заметив девочку в коридоре, торопился скрыться, бросив напоследок вороватый взгляд. Каждый эпизод он тщательно описывал в дневнике: Она была в наушниках со смартфоном, стояла, опираясь на полусогнутую ногу, ах, боже, какое бессилие! Как описать эту невероятную позу? Она опиралась левой стопой о стену и слегка наваливалась правым плечом. Нет. Какая корявость! Язык бессилен. Язык не слушается. Как деревянный в сравнении с ее гибкостью (в том-то и дело, что в ее гибкости есть излом угловатого тела!). Она мягко покачивалась на одной ноге, упершись другой в стену, слегка облокачиваясь о нее плечом. Нет. Еще раз! Стоя на правой ноге, левую она вывернула так, что подошвой уперлась в свое правое колено (начинаю понимать природу баланса этой изломленной грации), ее левое колено было вывернуто, предупредительно, как оружие, как шип или рог, так она слегка пританцовывала, едва заметно поводя плечами и кивая головой (в такт ритму, который был слышен только ей одной), левой лопаткой слегка навалившись на стену, в коридоре было темно, свет поступал из кабинета, в котором собиралась ее мать, свет окрашивал стену легким маслянисто-лазурным венецианским приглушенным горением (как от горелки на уроке химии). Аэлита (только теперь она обретает и плоть, и имя!) легонько приседала на опорной ноге, не обращая на меня внимания, что-то читала в смартфоне. В коридоре никого, кроме меня (и моих опасений, что сейчас выйдет ее деловитая мать и мгновение будет разбито), не было. Божественно отвлеченная от суеты, девочка была целиком погружена в иной мир, до хрустальности прозрачный и хрупкий (благодаря чему я мог ее созерцать дольше обычного). Или: Она шла по коридору вслед за матерью, слегка загребая левой ногой (отрываясь от пола, левая стопа заворачивается немного внутрь, после чего шаг становится движением изнутри наружу – ось этого движения проходит сквозь большой палец вверх, минуя голень, до колена), словно пиная внешней стороной стопы невидимый мячик, который отлетает и возвращается к ней, как на резиночке. Он хранил эти явления, как фотографии, бережно перебирая их в памяти каждый день, проигрывал как видеоролики (короткие, не дольше десяти секунд, того меньше – боялся, отводил взгляд или закрывал глаза, будто захлопывая воображаемую коробку, надежно запирая ее на гулкий засов в подполе – достаточно, в воображении мгновенье может обратиться в вечность).
Коллекция тревожно быстро увеличивалась. Сдерживал себя, уговаривал не ходить слишком часто: не чаще двух раз в неделю, чтоб не примелькаться, чтоб не довести себя до безумия. Нервы, щадить нервы. Два раза в неделю. Неделю пропустить, и можно три раза. ОК. Solution: пять раз в три недели. Но неделю пропустить! Deal. Не чаще. Нельзя. Во-первых, обратят внимание; во-вторых, это так мучительно… Но я не могу не ходить туда. Она может запросто поругаться с этими крысами, которые там работают, или сказать что-нибудь грубое клиенту, ответить невпопад своему начальнику, и все. Она же такая.
Эксцентричный – причудливый – странный. «Бизар» (англ). Новый роман Андрея Иванова – строчка лонг-листа «НацБеста» еще до выхода «в свет».Абсолютно русский роман совсем с иной (не русской) географией. «Бизар» – современный вариант горьковского «На дне», только с другой глубиной погружения. Погружения в реальность Европы, которой как бы нет. Герои романа – маргиналы и юродивые, совсем не святые поселенцы европейского лагеря для нелегалов. Люди, которых нет, ни с одной, ни с другой стороны границы. Заграничье для них везде.
Сборник «Копенгага» — это галерея портретов. Русский художник, который никак не может приступить к работе над своими картинами; музыкант-гомосексуалист играет в барах и пьет до невменяемости; старый священник, одержимый религиозным проектом; беженцы, хиппи, маргиналы… Каждый из них заперт в комнате своего отдельного одиночества. Невероятные проделки героев новелл можно сравнить с шалостями детей, которых бросили, толком не объяснив зачем дана жизнь; и чем абсурдней их поступки, тем явственней опустошительное отчаяние, которое толкает их на это.Как и роман «Путешествие Ханумана на Лолланд», сборник написан в жанре псевдоавтобиографии и связан с романом не только сквозными персонажами — Хануман, Непалино, Михаил Потапов, но и мотивом нелегального проживания, который в романе «Зола» обретает поэтико-метафизическое значение.«…вселенная создается ежесекундно, рождается здесь и сейчас, и никогда не умирает; бесконечность воссоздает себя волевым усилием, обращая мгновение бытия в вечность.
Герои плутовского романа Андрея Иванова, индус Хануман и русский эстонец Юдж, живут нелегально в Дании и мечтают поехать на Лолланд – датскую Ибицу, где свобода, девочки и трава. А пока ютятся в лагере для беженцев, втридорога продают продукты, найденные на помойке, взламывают телефонные коды и изображают русских мафиози… Но ловко обманывая других, они сами постоянно попадают впросак, и ясно, что путешествие на Лолланд никогда не закончится.Роман вошел в шортлист премии «РУССКИЙ БУКЕР».
Харбинские мотыльки — это 20 лет жизни художника Бориса Реброва, который вместе с армией Юденича семнадцатилетним юношей покидает Россию. По пути в Ревель он теряет семью, пытается найти себя в чужой стране, работает в фотоателье, ведет дневник, пишет картины и незаметно оказывается вовлеченным в деятельность русской фашистской партии.
Новая книга Андрея Иванова погружает читателя в послевоенный Париж, в мир русской эмиграции. Сопротивление и коллаборационисты, знаменитые философы и художники, разведка и убийства… Но перед нами не историческое повествование. Это роман, такой же, как «Роман с кокаином», «Дар» или «Улисс» (только русский), рассказывающий о неизбежности трагического выбора, любви, ненависти – о вопросах, которые волнуют во все времена.
Андрей Иванов – русский прозаик, живущий в Таллине, лауреат премии «НОС», финалист премии «Русский Букер». Главная его тема – быт и бытие эмигрантов: как современных нелегалов, пытающихся закрепиться всеми правдами и неправдами в Скандинавии, так и вынужденных бежать от революции в 20–30-х годах в Эстонию («Харбинские мотыльки»).Новый роман «Исповедь лунатика», завершающий его «скандинавскую трилогию» («Путешествие Ханумана на Лолланд», «Бизар»), – метафизическая одиссея тел и душ, чье добровольное сошествие в ад затянулось, а найти путь обратно все сложнее.Главный герой – Евгений, Юджин – сумел вырваться из лабиринта датских лагерей для беженцев, прошел через несколько тюрем, сбежал из психиатрической клиники – и теперь пытается освободиться от навязчивых мороков прошлого…
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Новый роман Марины Москвиной – автора «Романа с Луной», финалиста премии «Ясная Поляна», лауреата Международного Почетного диплома IBBY – словно сундук главного героя, полон достоверных документов, любовных писем и семейных преданий. Войны и революция, Москва, старый Витебск, бродячие музыканты, Крымская эпопея, авантюристы всех мастей, странствующий цирк-шапито, Америка двадцатых годов, горячий джаз и метели в северных колымских краях, ученый-криолог, придумавший, как остановить Время, и пламенный революционер Макар Стожаров – герой, который был рожден, чтобы спасти этот мир, но у него не получилось…
В новом романе Сергея Кузнецова, финалиста премии «Большая книга», более ста героев и десяти мест действия: викторианская Англия, Шанхай 1930-х, Париж 1968-го, Калифорния 1990-х, современная Россия… В этом калейдоскопе лиц и событий любая глава – только часть общего узора, но мастерское повествование связывает осколки жизни в одну захватывающую историю.
Эта книга Василия Аксёнова похожа на разговор с умершим по волшебному телефону: помехи не дают расслышать детали, но порой прорывается чистейший голос давно ушедшего автора, и ты от души улыбаешься его искрометным воспоминаниям о прошлом. Мы благодаря наследникам Василия Павловича собрали лекции писателя, которые он читал студентам в George Washington University (Вашингтон, округ Колумбия) в 1982 году. Героями лекций стали Белла Ахмадуллина, Георгий Владимов, Валентин Распутин, Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Борис Пастернак, Александр Солженицын, Владимир Войнович и многие-многие известные (и уже забытые) писатели XX века. Ну и, конечно, одним из главных героев этой книги стал сам Аксёнов. Неунывающий оптимист, авантюрист и человек, открытый миру во всех его проявлениях. Не стоит искать в этих заметках исторической и научной точности – это слепок живой речи писателя, его вдохновенный Table-talk – в лучших традициях русской и западной литературы.
Михаил Гиголашвили – автор романов “Толмач”, “Чёртово колесо” (шорт-лист и приз читательского голосования премии “Большая книга”), “Захват Московии” (шорт-лист премии “НОС”), “Тайный год” (“Русская премия”). В новом романе “Кока” узнаваемый молодой герой из “Чёртова колеса” продолжает свою психоделическую эпопею. Амстердам, Париж, Россия и – конечно же – Тбилиси. Везде – искусительная свобода… но от чего? Социальное и криминальное дно, нежнейшая ностальгия, непреодолимые соблазны и трагические случайности, острая сатира и евангельские мотивы соединяются в единое полотно, где Босх конкурирует с лирикой самой высокой пробы и сопровождает героя то в немецкий дурдом, то в российскую тюрьму.Содержит нецензурную брань!