три миллиона в чемодане. – И это была не вся сумма, а первая половина. Не, с такой суммой в чемодане в пробках стоять – да ну, атас, инфаркт схлопотать можно. Кино, Гайдаю б не приснилось в страшном сне!» Все ради того, чтобы осуществился каприз Нателлы: жить в квартире с видом на Таможенный мост. Самым мучительным для Лены испытанием были набеги на магазины, которые Ната обязательно устраивала, когда к ней приезжали гости. Последний раз был «Ашан» с фантастическими скидками на абсолютно бесполезные горшочки, которые с хрустом трескались, когда их брали в руки. Лена привезла домой черепки и решила в Москве останавливаться у Авроры, потому что Авроре как бы нет до тебя дела вообще, есть ты или тебя нет, Авроре, казалось, было все равно, у нее была настолько большая квартира, что она запросто в ней терялась сама (ей понадобилось пять лет, чтобы запомнить, сколько в ней комнат: все-таки не три, а четыре). Ее содержит киприот, который появлялся раз в месяц, и вообще непонятно, был он плодом ее воображения или на самом деле появлялся; так или иначе было удобно, потому что Аврора беззаботно гуляла по своим комнатам до пяти утра, а потом спала до двух часов дня, завтракать она шла куда-нибудь на Тверскую, в «Чехов» или «Академию», и пока она так шла, заглядывая в магазины, притрагиваясь как в полусне к вещам, даже не глядя на цены, успевал наступить вечер, и тогда она принимала решение пойти в кафе «Пушкин», потому что ей самой непонятно: то ли она обедает, то ли ужинает, самое главное – не задумываться, человек должен жить так, как хочет, далеко не многие себе могут это позволить, вот именно поэтому Лена с удовольствием наблюдала за жизнью Авроры, думала о ней, пыталась представить себя на ее месте – она бы тоже так плыла по жизни, перетекая из одного дня в другой, как из аквариума в аквариум, не замечая людей, которые идут мимо и смотрят… они ведь смотрят, хочешь ты этого или нет… Иногда она сидела в кафе – в Берлине, Таллине или Риге, – пила кофе, смотрела на площадь или реку, читала ее письмо и думала о ней… она и восхищалась ею, и удивлялась: как Авроре удается так жить! Однажды Лена поняла, что гораздо приятней, не пытаясь анализировать, просто за ней наблюдать, вот как за этими облаками, за блеском солнца в Шпрее, за суетой на улице Бривибас… Лет десять Лена тайно восхищалась Авророй – она казалась ей человеком, который добивается всего, чего захочет, и – в отличие от Лены – знает, что ей в жизни нужно. Но совсем недавно Лена перестала думать о ней с восхищением. Это случилось, когда вспыхнули ужасные пожары, вся Москва была в дыму. Аврора, как и многие ее подруги (с которыми она перетекает из кафе «Пушкин» в «Жан-Жак», из «Жан-Жака» – в «Тверлюб», летит на «Сапсане» в Санкт-Петербург, оттуда плывет в Хельсинки, из Хельсинки в Стокгольм, из Стокгольма в Таллин), на месяц заперлась в
гостинице-с-кондиционером. «И это было даже хорошо, мне во всяком случае пошло на пользу, – рассказывала она после, – там было все по расписанию, и меню было вегетарианское, и я даже похудела, так что я не против, если эти пожары каждое лето теперь будут». А у маминых сестер вся деревня сгорела, подумала Лена, вспомнив их коллективное большое и очень горькое письмо, в котором те жаловались, что после того, как выдали денежную компенсацию, мужья со своими друзьями, такими же горе-погорельцами, все деньги пропили, взяли ружья и ушли в лес палить друг в друга, и младшего брата, неженатого Сему, который за ними увязался, уговаривая это безобразие прекратить, в ногу подстрелили, пока донесли, гангрена началась, и по самое бедро ему ногу отняли…
Зоя сказала, что помещение для школы уже найдено: их общий знакомый Ступин сдавал в аренду несколько комнат, выкупленных в бывшем детском саду, под парикмахерскую, в которой и Леночка, и Зоя, и их мужья стриглись, теперь парикмахерши, поссорившись со Ступиным, переехали в салон красоты поближе к центру. Зоя предложила открыть свою школу в комнатах, где еще стоял дух лаков и одеколонов:
– Ни с кем делиться не надо… все решаем сами… в двух минутах от дома. – Сказала, что сделала себе кабинет и начала водить учеников, долго перебирала имена: – Всего шестнадцать человек… ты их всех знаешь… Я со всем этим одна не управлюсь… давай вместе! Этим должен заниматься не кто-то, кто не знает всей кухни, а мы сами – учителя. Мы сами это должны делать. А до тех пор, пока всякие бухгалтеры будут тобой командовать или чокнутые рериховцы директорствовать, у нас будет безденежье. Всех послать к черту и все сделать самим. Чтоб было четко! Я договорилась: можем снять целых пять кабинетов дополнительно… за смешные деньги…
– Зачем столько? – как во сне, Лена услышала свой голос.
– Сделаем группы для школьников и для малышей.
Мы?
В «Komeet», пока стояли в очереди в ожидании столика, Зоя сказала, что Ирвин выложил очень странные фотографии на своей страничке в ФБ, там он был с какими-то эвенками (где-то в Сибири, странное название местности), в юрте и возле юрты, с оленями, в компании какой-то женщины карликового роста:
– Похожа на инуитку, но может быть и эвенка. Кажется, он с ней живет. Вот человек, уже за шестьдесят, а всюду шатается как перекати-поле, всюду живет с какими-то женщинами. – Резко заговорила о Валентине: – Ну, наша Валька опять улетела в Оман. Хотя с этим англичанином у нее совсем ничего, но она, кажется, этим теперь даже довольна, потому что там все можно получить на каждом шагу, как это было у меня в Египте… – Лена даже вздрогнула, а Зоя как ни в чем не бывало рассказала, что когда они с Аэлитой и еще одной подругой ездили в Шарм-эш-Шейх, ее массажист трахнул во время сеанса: – Я и глазом моргнуть не успела. Никому не рассказывала. Было так стыдно, и самое интересное – внезапно. Я и не поняла, как это так получилось. Ну, не станешь же кричать? Понятно, сама дура. Тебя первую спросят: что ж ты вовремя не остановила? Это как китаянки делают – массаж ног, массаж ног, а потом смотришь, они уже и грудь и лицо массажируют и глазами в двадцать евро на тебя смотрят, а подходили – «массаж zehn euro, nur noch zehn euro». Палец в рот не клади. А потом неужели пожалуешься? Кому? Посмешище из себя делать? Нет уж. Но и носить в себе всё это тоже нельзя. С годами накапливается. Вот тебе первой…
