Арест - [8]

Шрифт
Интервал

Славик огорченно вздохнул — какая-то сухая трава в руках у бабушки шелестит.

— Моей травушке-муравушке чистая посуда нужна

Опираясь на печку, палочкой открыла заслонку на трубе, стала на колени перед дверкой, наложила дров, брошенным на пол ножом нащипала лучинок, подобрала разбросанные стружки и растопила печь. Так же тяжело опираясь на нее, встала, пристроила на плиту кастрюлю с водой

Аня давно успокоилась и незаметно для себя закрыла глаза. Слышно было, как бабушка помыла горячей водой кружку, шелестела травой и шептала что-то непонятное.

Послышался голос брата, который еще не осмелился слезть с топчана:

— А ты не колдунья?

— Да с чего ты взял, прости тебя Господи? Хожу по земле, пока ноги носят Людей лечу.

— А ты не Баба Яга — Костяная нога?

— Какая же я Баба Яга?

— У тебя во рту клыки растут

Бабушка тихо, дробно рассмеялась:

— Вот доживешь до ста лет, посмотришь, что от твоих зубов останется.

Она открыла рот, и он увидел, что там не клыки, а два маленьких зуба, таких же темных от старости, как ее лицо

— Лучше иди, помоги мне сделать Ане лекарство, я без тебя никак не обойдусь.

Славик взглянул на дремавшую сетру, осторожно вылез из-под одеяла, скатился с топчана и встал перед бабакой

— Подай мне со стола вон тот корешок, видишь? Да не этот, а у которого метелочка на хвостике.

Славик подал ей нужный корешок, с любопытством глядел, как бабушка чистила корешок, мыла его и целиком положила в кружку, где парилась ранее положенная трава

— Вот молодец, если бы не ты, то и настой для Ани не получился бы. Хочешь быть лекарем?

— Нет, я хочу быть сучкорубом Сам буду сучки рубить, чтобы у мамы руки не болели Ты не знаешь, когда мама приедет?

— Не знаю, голубь мой Сейчас никто ничего не знает, кроме Господа Бога, да что-то молчит он. Приедет, конечно, приедет Ну, вот и готово, пусть остынет. Попробуй пока бруснички. — Она открыла маленькую крышку с туеска, так же сделанную из бересты. — Открывай рот

Ложка деревянная, большая. Только краешек в рот попал Славик прижал губой густую массу желто-красного цвета, бабушка убрала ложку, и он почувствовал во рту кисленькое Поводил для удовольствия языком, ощущая шкурки ягод Некоторые ягоды были целые. Он подталкивал их к зубам, раздавливал. Чувствовалось, как сок брызгает на язык

Бабушка процеживала отвар Оглянулась, Славик выжидающе стоит с открытым ртом и дергает ее за платье.

— Понравилось? Сейчас я тебе на хлеб намажу, сытнее будет Пока Славик ел хлеб, поначалу облизав сверху варенье, бабушка подсела к Ане, которая открыла глаза, вопрошающе глядя не нее

— Дитя мое, что у тебя болит?

— Не знаю, все болит И в голове шумит.

— Чтобы опять была здоровой, нужно потерпеть, пить отвар травушек Он немного горьковатый, но терпеть можно. Видишь, ничего со мной не случилось. А теперь ты. Ну ничего, ничего, глотай сразу

Теплая жидкость, отдающая запахом трав, была настолько горькой, что Аню чуть не вырвало. Она поперхнулась, выплюнула остатки

— Не могу, не буду

— Так на то оно и лекарство, чтобы горьким быть, И в жизни так: чтобы оценить хорошее, надо пройти через плохое. Всегда так, деточка Ты брата любишь? — Молчаливый кивок был знаком согласия. — Через два-три дня мне уходить У людей свои горести, заботы Кто будет за братом смотреть? Вся надежда на тебя Глотай, родная, тебе нужно быть на ногах А потом ухи поешь. Здесь еще осталось

Аня поглядела на беззаботно играющего брата. Он что-то собирался делать из щепок. Вспомнила, как они засыпали вместе, не дождавшись с работы мамы Славик спит, обнимает ее за шею, а между ними, чтобы ей теплее было, лежит кукла Маша

— Давайте, бабушка.

— Вот ты моя умница

Как-то почти сразу бабушка освоилась и была на второй день как своя Поила Аню горьким настоем трав. Славик иногда просил бабушку показать зубы Она отнекивалась, но Слава был настойчив, тогда у нее приподнималась верхняя губа, из-под которой на обнаженных деснах были видны два торчащих зуба. Она грозно хмурила лицо:

— Вот я тебя съем!

Славик в восторженном ужасе визжал, забившись в угол Однажды, когда она растапливала печь, Славик попытался с разбега сесть на нее верхом, хотел прокатиться, как на Юре или Ане катался Бабушка упала на дрова, Славик испугался, забрался на топчан и спрятался под одеяло. Старушка долго кряхтела, поднимаясь с пола, грозилась палочкой:

— Вот уже я тебя, баловник, — но Славик понимал: — бабушка только грозится. Высунулся на мгновенье из-под одеяла:

— Я больше не буду.

Когда старуха подтаскивала стол к топчану, он ей помогал, за что она его хвалила и признавалась, что без него не смогла бы накормить его сестру.

Аня поправлялась медленно. Бабушка поила ее несколько раз в день настоем из лечебных трав, кормила с ложечки скудной пищей Понемногу давала из туесков варенья Как ни берегла сладость, — ложка уже заскребла по донышку — слишком мала посуда Просила Славика не обижаться, что ему меньше меда достанется, ведь Ане нужнее. Он соглашался, но в обмен на морошку.

VI

Почти каждый день приходил кто-нибудь из соседей или из других бараков Оставляли, чаще всего молча, две-три картошины, или крупы, кто редьку или репку, кто кусочек хлеба Нечего было давать Сами жили впроголодь Долго не задерживались. Все-таки в этой семье второй арест Мало ли что. Тихо, виновато прощались и так же незаметно уходили.


Еще от автора Леонид Эгги
Островок ГУЛАГа

«Репрессированные до рождения» – первая книга Леонида Эгги. Ее составили две повести – «Арест», «Островок ГУЛАГа» и рассказы. Все эти произведения как бы составляют единое повествование о трагической судьбе людей, родившихся и выросших в коммунистических концлагерях, т.е. детей ссыльных спецпереселенцев.Появлению первого сборника Л.Эгги предшествовали публикации его повестей и рассказов в периодике, что вызвало большой интерес у читателей.Факты и свидетельства, составившие основу настоящего сборника, являются лишь незначительной частью того большого материала, над которым работает сейчас автор.


Заячий подарок или Ночь перед рождеством

«Репрессированные до рождения» – первая книга Леонида Эгги. Ее составили две повести – «Арест», «Островок ГУЛАГа» и рассказы. Все эти произведения как бы составляют единое повествование о трагической судьбе людей, родившихся и выросших в коммунистических концлагерях, т.е. детей ссыльных спецпереселенцев.Появлению первого сборника Л.Эгги предшествовали публикации его повестей и рассказов в периодике, что вызвало большой интерес у читателей.Факты и свидетельства, составившие основу настоящего сборника, являются лишь незначительной частью того большого материала, над которым работает сейчас автор.


Воробей

«Репрессированные до рождения» – первая книга Леонида Эгги. Ее составили две повести – «Арест», «Островок ГУЛАГа» и рассказы. Все эти произведения как бы составляют единое повествование о трагической судьбе людей, родившихся и выросших в коммунистических концлагерях, т. е. детей ссыльных спецпереселенцев.Появлению первого сборника Л.Эгги предшествовали публикации его повестей и рассказов в периодике, что вызвало большой интерес у читателей.Факты и свидетельства, составившие основу настоящего сборника, являются лишь незначительной частью того большого материала, над которым работает сейчас автор.


Репрессированные до рождения

«Репрессированные до рождения» – первая книга Леонида Эгги. Ее составили две повести – «Арест», «Островок ГУЛАГа» и рассказы. Все эти произведения как бы составляют единое повествование о трагической судьбе людей, родившихся и выросших в коммунистических концлагерях, т.е. детей ссыльных спецпереселенцев.Появлению первого сборника Л.Эгги предшествовали публикации его повестей и рассказов в периодике, что вызвало большой интерес у читателей.Факты и свидетельства, составившие основу настоящего сборника, являются лишь незначительной частью того большого материала, над которым работает сейчас автор.


Последнее желание

«Репрессированные до рождения» – первая книга Леонида Эгги. Ее составили две повести – «Арест», «Островок ГУЛАГа» и рассказы. Все эти произведения как бы составляют единое повествование о трагической судьбе людей, родившихся и выросших в коммунистических концлагерях, т. е. детей ссыльных спецпереселенцев.Появлению первого сборника Л.Эгги предшествовали публикации его повестей и рассказов в периодике, что вызвало большой интерес у читателей.Факты и свидетельства, составившие основу настоящего сборника, являются лишь незначительной частью того большого материала, над которым работает сейчас автор.


Рекомендуем почитать
Дорога в бесконечность

Этот сборник стихов и прозы посвящён лихим 90-м годам прошлого века, начиная с августовских событий 1991 года, которые многое изменили и в государстве, и в личной судьбе миллионов людей. Это были самые трудные годы, проверявшие общество на прочность, а нас всех — на порядочность и верность. Эта книга обо мне и о моих друзьях, которые есть и которых уже нет. В сборнике также публикуются стихи и проза 70—80-х годов прошлого века.


Берега и волны

Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.


Англичанка на велосипеде

Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.


Необычайная история Йозефа Сатрана

Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.


Как будто Джек

Ире Лобановской посвящается.


Петух

Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.