Арена любви - [15]

4

Нино стоял возле массивной кровати своего отца и со страхом вглядывался в его посеревшее лицо. Туринский кардиолог, который в настоящий момент исполнял обязанности личного врача Лоренцо Манчини, только что ушел, и старик погрузился в дремоту. Дышал он шумно, иногда даже хрипел, и, глядя на него, Нино с трудом мог представить, что он был когда-то молодым здоровым энергичным мужчиной, легко управлявшимся с могущественными промышленниками и имевшим множество любовниц.

Нино очень хотелось услышать от врача, что последний удар, случившийся с Лоренцо, не особенно опасен, и тот неохотно подтвердил это. Однако Нино сам видел, как устал его отец, как у него сильнее обычного дергается рот и совсем не двигается левая рука. Удар действительно не был смертельным, более того — Лоренцо не нуждался в больнице, однако Нино отчетливо видел, что дни его отца сочтены… После недельного перерыва это стало для него яснее ясного.

Слава Богу, что я уговорил Веру прилететь со мной в Италию и привезти Джулио. Нет, слава Богу, она сама себя уговорила, что это необходимо. Если все пойдет хорошо, размышлял он, то разрыв со Слаем, который мучительно переживал старик, останется в прошлом… насколько это возможно. По крайней мере, он успеет познакомиться со своим внуком.

Бабушка словно прочитала его мысли.

— Малыш тут? — сухо спросила она, как будто забыв о существовании Веры.

Несмотря на аккуратно уложенные седые волосы и величественную осанку, делавшую ее гораздо моложе ее восьмидесяти семи лет, она так же, как и медленно умиравший сын, понемногу слабела и сдавала позиции, хотя не желала в этом признаваться. Нино было страшно подумать, что он может потерять их обоих.

— Твой правнук и твоя невестка отдыхают, — тихо подтвердил он.

Синьора Манчини удовлетворенно кивнула.

Как всегда, стараясь держаться в тени и ни слова не добавив к беседе свекрови и сына, младшая синьора Манчини улыбнулась своим мыслям. Вот уж кто заласкает Джулио, пока он будет тут, подумал Нино. К ней он побежит, если Вера будет недосягаема, за защитой и поддержкой. А бабушка, возможно, постарается сделать из него своего наследника, чтобы он в свое время взял на себя бремя ее правления. Если мы позволим ей, она будет воспитывать его по своему усмотрению.

Неохотно исполнив просьбу Нино и проводив врача до машины, Сильвана вернулась в комнату больного. Нино спросил, не случилось ли в его отсутствие чего-то такого, что могло ухудшить состояние отца.

Сильвана приняла его слова на свой счет.

— Пьетро ничем не побеспокоил его, я тоже, если ты это имеешь в виду, — с осуждением проговорила она. — Виноват ты. Незачем было привозить сюда эту женщину и ее сына! Как ты не понимаешь, что только бередишь старые раны, которые не зажили за восемь лет?

Понимая, что враждебность сестры связана со страхом потерять часть наследства, если Лоренцо примет Джулио в семейный круг, Нино взглядом заставил ее замолчать.

— Отец не возражал против их приезда? — спросил он, обращаясь к Марии, которая лучше других знала мысли своего сына.

— Наоборот, он был доволен, — ответила она, награждая Сильвану недовольным взглядом.

Комната показалась Вере розовой в свете заходящего солнца, когда Джина разбудила ее. Горничная уже умыла и причесала Джулио, а заодно одела его во все чистое.

— Синьора, не нужно ли что-нибудь погладить? — спросила она.

Вера не успела ответить, как в комнату ворвался Джулио, которому не терпелось сообщить последние новости (известные ему, вне всякого сомнения, от Джины): семейство уже собралось в столовой и ждет их.

Только торжественного выхода мне не хватало, подумала Вера. Все как-то не так получается.

— Нет, гладить пока ничего не надо, — торопливо ответила она, с радостью вспоминая придуманные ею самой специально для таких случаев шелковые одеяния. — Джулио, поиграй с самолетом, пока мама переоденется в ванной.

Через несколько минут Вера и Джулио уже входили в столовый зал с росписями на стенах и шелковыми шторами на окнах. Хотя, видимо от непривычки спать днем, Вера все еще чувствовала себя немного сонной, она сразу ощутила напряжение людей, сидевших за очень длинным столом, похожим на монастырский. Нино встал, подошел к Вере и подвел ее к креслу рядом с собой.

— Спасибо, — прошептала она, стараясь избежать его чересчур пытливого взгляда и предпочитая рассматривать скатерть из венецианских кружев.

— Смелей, — сказал он и ободряюще улыбнулся Вере. — Бабушка, мама, Лючия, Винсенто, позвольте мне представить вам вдову нашего Слая Веру и их сына Джулио. Надеюсь, подобно мне, вы рады наконец-то видеть их среди нас.

Словно по команде все взгляды устремились на Марию, ибо за ней сохранялась привилегия первой высказывать свое мнение.

— Bene accetto, Вера, Джулио, — проговорила она с хрипотцой в голосе и продолжала на великолепном английском языке, хотя и не без акцента, — добро пожаловать к нам на виллу Воглиа. Надеюсь, это будет ваш первый из многих будущих счастливых визитов.

Винсенто — муж Сильваны, лысый, с резкими чертами лица — одновременно с Нино поднялся из-за стола.

— Рад познакомиться с вами, — проговорил он с улыбкой, которая увяла у него на губах под гневным взглядом жены.