Арджуманд. Великая история великой любви - [100]

Принц держался в седле прямо, не обращая внимания на колючие взгляды. Несмотря на годы лишений, он не утратил властной осанки, не заметить этого мог бы только невежда. И все же лица фиринги были настолько же холодными, насколько горячим был воздух.

К нам вышел командующий фортом — человек высокий, плотного сложения; голова непокрыта, на плечи спадают длинные волосы. Его сопровождали их жрецы — настороженные, вороватого вида, в длинных черных одеждах, они непрерывно теребили свисающие на грудь деревянные кресты. По тому, как они вызывающе и бесцеремонно уставились на Шах-Джахана, мне показалось, власти у них больше, чем у начальника. Последний отвесил небрежный поклон, поскольку знал, кто перед ним. Жрецы и не пошевелились, чтобы выказать принцу свое уважение.

— Я желаю провести некоторое время в твоей крепости, — обратился Шах-Джахан к начальнику. — Моя жена больна, а мне известно, что у вас есть лекарства, которые ей помогут.

Начальник собирался что-то ответить, но один из жрецов, не спросив разрешения, выступил вперед и обратился прямо к принцу:

— Я не вижу твоей жены, я вижу только солдат.

— Я говорю правду, — терпеливо ответил Шах-Джахан. — Моя жена в своей повозке. Мы принесем ее, но видеть ее лицо вы не можете. Мы путешествуем много дней, и детям тоже нужно отдохнуть.

Постепенно вокруг нас собрались еще фиринги, они разглядывали принца с любопытством и неудовольствием, не пытаясь скрыть высокомерие. Я и не представлял, что в этой крепости у реки живет так много чужестранцев. Мне было известно, что они поклоняются женщине и заставляют всех, кто рядом с ними, делать то же самое. Но я никогда не понимал, зачем одним людям заставлять других поклоняться тому же, чему поклоняются они сами. Что движет ими? Не вера, но, может быть, страх? Боязнь остаться в одиночестве, страх, что их Бог, возможно, не таков, как они представляют? Или они надеются, что, собравшись толпой, сумеют убедить себя и других, что в дураках не останутся?

— Что ж, это возможно, — сказал жрец спокойно, подняв глаза вверх. — Но… все будет зависеть от принца.

— Я выполню все, что вы пожелаете.

— Ты посетишь наш храм и вознесешь благодарность за обретение убежища. Святая Мать окажет тебе великую милость.

— Принц не может этого сделать, — нахмурился Шах-Джахан. — Я ведь не прошу вас молиться в мечети. Почему же вы требуете, чтобы я молился в вашем святилище?

— Таково наше условие. Если ты не желаешь его выполнить, вам придется уйти. — Жрец торжествующе улыбался, словно одержал победу в бою, и ожидал, как поступит Шах-Джахан. — Лекарства для твоей жены тоже найдутся, но на тех же условиях.

Шах-Джахан, словно не веря своим ушам, повернулся к начальнику крепости. Тот лишь дернул плечом — командовал здесь не он. Шах-Джахан снова посмотрел на жреца, глаза его потемнели, усталость испарилась. Он пристально разглядывал одетого в черное фиринги: коренастый, рыжебородый, лицо цвета порченых томатов, маленькие глазки часто мигали, однако властные складки вокруг рта свидетельствовали о силе. Я понял, что принц хочет получше запомнить этого человека.

— Что мне сулит обращение в твою религию? — спросил Шах-Джахан. Мне ли не знать, как обманчиво его спокойствие, за которым крылась ярость. — Помимо лекарства, которое нам необходимо?

— Спасение, — охотно откликнулся жрец.

— А… спасение… — Шах-Джахан с любопытством повторил это слово, словно взвешивая на невидимых весах. — Спасение от чего? Твой Бог сумеет избавить меня от всех несчастий? В этом спасение?

— Он избавит тебя от грехов. Ты покаешься, будешь прощен, а потом тебя ждет блаженство.

— Но что, если я… согрешу вновь?

— Принесешь покаяние и снова будешь прощен. Но постепенно ты поймешь природу греха и перестанешь грешить.

— Таким людям, как я, нелегко воздерживаться от грехов. Но сделка кажется мне честной. Всякий грех прощается. А прощает ли тот идол, которому вы поклоняетесь? Ведь это не Бог?

— Это не идол, — резко возразил жрец. — Дева Мария — символ всемогущего Бога.

— Она очень похожа на индуистских идолов. Вы тоже одеваете ее в шелка. В чем разница? Я не вижу ее. Я могу войти в храм, поклониться и получу прощение всем своим грехам. Это прощение ты мне обещал? Или твоя Дева произнесет слова прощения?

— Ты насмехаешься надо мной…

— А ты обращаешься со мной, принцем Шах-Джаханом, как с глупцом. Я прошу себя предоставить убежище, а ты торгуешься. Здоровье моей жены — не тыква на базаре. Ты решил, раз я нуждаюсь в помощи, ты сможешь обратить меня в свою веру… Мой дед и отец позволили вашему народу свободно исповедовать свою религию здесь, на этой земле, — хотя даже при дворе Великих Моголов вы всё пытались прибегнуть к своим уловкам, пока Акбар не потерял терпения, — а тебе не хватает учтивости даже на то, чтобы отнестись ко мне и к моей жене с состраданием, которое ваша религия обязывает проявлять к людям. Я не вижу даже чаши с водой, которую по законам всех народов в нашей стране принято подносить любым гостям, будь они жалкими нищими.

— И как же ты поступишь, принц Шах-Джахан? — ярость принца забавляла жреца. — Пришлешь солдат? Но у тебя их слишком мало. Твой отец будет рад узнать, где ты скрываешься. А теперь уходи, пока мы не отправили гонца к Великому Моголу с известием, что его сын прячется в этих местах.