Арби - [25]

— Что? — спросил Папаш.

— Что Маммид настоящий мужчина.

Маммид умел скрывать свои чувства, но все заметили, как потеплел его обычно суровый взгляд. Ещё бы — услышать такой отзыв о себе, да ещё из уст кровного врага, который лишился дома, матери, был вынужден покинуть родной аул…

— А ты расскажи, Арби, почему он так говорил, — лукаво предложил дядя Фёдор.

Арби посмотрел на Ванюшку, и оба они засмеялись.

— Мы же видели вас в городе. И слышали через забор, как вы разговаривали. Я всё рассказал Беке. — И в неожиданном порыве Арби бросился к Маммиду: — Маммид, ты прощаешь Беку? Пожалуйста, прости, я тебя очень-очень прошу…

Маммид поднялся со ствола поваленного дерева. Он поочерёдно оглядел всех и торжественно сказал:

— Я давно уже в душе простил Беку. Бессовестно преследовать человека, чья вина — в злой случайности. А теперь, когда меня просит сирота, будьте свидетелями моему слову: отныне Бека не враг мне…

Над пропастью

Мулла Ислам тоже узнал, что в ауле появились русские.

Его сын Илес был среди ребят, которые дрались с Бексолтой, а после, перешёптываясь, провожали Бексолту и его неожиданных спасителей до самого дома.

Мулла совершал омовение, когда вошёл Илес. Мулла даже не повернулся в сторону сына: он бормотал молитву и поливал себе на руки из кувшина.

Илес нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Ну, что тебе? — неприветливо спросил мулла, вытирая полотенцем лицо и руки.

— У Хамида гости! — выпалил Илес.

— Ну и что?

— Они русские.

— Как? — удивился мулла, и его рука с полотенцем на мгновение застыла у седой бороды.

— А это верно, что все русские — безбожники?

— Так же верно, как то, что аллах един.

— Зачем же Хамид пустил их к себе?

Мулла помедлил, постарался вместить в свой ответ как можно больше яда и злости:

— Потому что он сам безбожник. А кто побывает с безбожником под одной крышей, перед тем отверзаются врата ада. Смотри больше близко не подходи к сыну Хамида…

Возможно, ни Илес, ни Бексолта не смогли бы объяснить, почему они дрались в тот раз, когда гости увидели их на дороге. Разве не бывает у мальчишек такого, что они припомнят в подробностях весь ход драки, но никак не вспомнят главного — из-за чего она возникла?

Но сейчас Илесу пришлось туговато. Он давно помирился бы с Бексолтой — и в альчики сыграл бы, и в лапту, и, вполне возможно, стал бы на какое-то время его закадычным другом, но гореть за всё это в аду Илес не желал. Так он и заявил во всеуслышание, когда его позвали играть в альчики.

— Сами играйте с безбожниками, — решительно ответил Илес, — а я по аду не соскучился.

Ребята переглянулись, стали смеяться. Однако не все смеялись искренне. Двое, будто припомнив неотложные дела, вскоре ушли. Бексолта и Арби, смущённые, постарались отвлечь Ванюшку, который, хотя и прислушивался внимательно, ничего, к счастью, не понял. Решил, видно, что попросту сводятся давние счёты.

Бексолта, как радушный хозяин, отдал Ванюшке ровно половину своих альчиков — пять штук. Городскому гостю разрешили бросить биток первым. Он, не целясь, нарочно швырнул его далеко в сторону. Арби усмехнулся, а Бексолта искренне огорчился: пропали последние альчики…

Бросили биток остальные ребята, и каждый считал своим долгом подшутить над Ванюшкой:

— Ну как, не жалеешь, что начал?

— Выходи из игры, пока не поздно.

Но вот игру начали снова. Ванюшка примерился, пригладил светлые вихры и сразу сбил весь ряд.

— Это случайно, везёт же! — решили ребята.

Но Ванюшка уже начал выигрывать. Смех и шутки стихли — ребята не успевали ставить альчики на кон, один за другим с опустевшими карманами отходили в сторону. А у плетня росла и росла гора альчиков.

А когда игра закончилась, Ванюшка посмотрел на возбуждённые красные лица ребят, подмигнул Бексолте, разложил выигранные альчики на ровные кучки и раздал всем игравшим.

Наверно, царский подарок не мог удивить ребят сильнее, чем такое сказочное великодушие победителя. Теперь каждый хотел сыграть с Ванюшкой. Наперебой ребята учили его чеченским словам, задавали вопросы, отгоняли от гостя более нескромных и любопытных. Всем вновь подходившим сверстникам ребята уважительным шёпотом сообщали об удивительном поступке Ванюшки.

А в это самое время один из двоих ушедших мальчиков вёл возле своего дома важный разговор с отцом. Этот мальчик, Лом-Али, тревожился не только о себе, но и о Бексолте, с которым особенно подружился в последнее время. Вдруг Илес говорит правду и Бексолте одному из первых предстоит гореть в аду?

— Откуда ты это взял? — удивился отец. Он даже дрова перестал колоть, с размаху вогнал топор в чурку, сдвинул на затылок огромную папаху.

— Илес говорит…

— Ну, начали отраву сеять, — махнул рукой отец и снова взялся за топор.

Лом-Али не разобрал смысла этих слов, но понял главное: Илес наврал. Надо немедленно рассказать ребятам и сообща надавать Илесу хороших тумаков. Сделать это было нетрудно: Илес, хотя и опасался адского огня, но часто появлялся у дома Бексолты. Он с завистью смотрел, как играют ребята, а дядя Фёдор, отложив в сторону колесо от арбы, мастерит что-то наподобие лука и стрел, вытачивает деревянную саблю.

Но когда ребята во главе с Лом-Али набросились на него, Илес, задыхаясь под грудой навалившихся тел, выкрикивал сквозь рыдания всё те же слова про ад и безбожников. Дядя Фёдор едва разнял дерущихся.