Арбайт. Широкое полотно - [23]

2. Каково происхождение этого иностранного слова, легко вошедшего в русский язык и навсегда в нем оставшегося?

3. Каких других знаменитых диссидентов всех времен и народов вы знаете?

4. Не устарело ль на сегодняшний день учение Альбрехта? Конструктивно ль оно? Годится ли для взаимоотношений с нынешними властями?

5. Нужно ли всегда, везде и всем говорить правду, одну только правду? Помогает ли Бог тем, кто это делает?

Глава XXVIII ЕСТЬ ТРАДИЦИЯ ДОБРАЯ

Писатель Гдов сидел за письменным столом и пытался работать. Он хотел создать широкое полотно, опровергающее расхожее мнение о том, что в России чего бы из краденных у себя на родном заводе деталей трудящиеся дома ни собирали, получается пулемет, какую бы партию ни организовывали — получается КПСС, какое бы общество ни строили — получается Советский Союз. Задача, поставленная им самому себе, была трудная, практически невыполнимая.

Вот все справедливо утверждают, — думал Гдов, — что последние выборы были безобразно сфальсифицированы, приводя примеры многочисленных злоупотреблений, допущенных теми, кто именуется административным ресурсом, то есть начальниками и начальничками всех мастей и рангов. Всё правильно: кого-то вообще внаглую к выборам не подпустили, отказав в регистрации, где-то вбрасывали бюллетени, куда-то возили на автобусах организованную гопоту, чтобы голосовала как надо. Пойманные за руку, жулики начинали петь песни протеста, что это единичная ошибка, недоразумение, никак не влияющее на общий результат. С особым цинизмом утверждали эти дураки, что их оппоненты действуют на руку врагу, что надо уметь проигрывать, а проигрывая, вести себя с достоинством.

Потому дураки, — продолжал думать Гдов, — что явно перестарались и в какой-то степени разбили себе лоб, когда их попросили молиться неизвестно чьему богу. Можно даже представить себе следующую, совсем не фантастическую сцену. Вызывает кто надо подчиненного ему кого надо и устало говорит ему: «Ты, что ли, совсем на голову больной? Тебе чё сказали? Чтоб ты выборы провел как надо! Но не так же, чтоб как получилось. А получилась чуть ли не однопартийная система, после которой выборы объявляются недействительными и их надо заново проводить, умаляя международный престиж России, стремящейся встать с колен. Тебе что, козлу, мешало, если два-три лоха из оппозиции будут где-нибудь наверху штаны протирать и щеки надувать? Погнал бы тебя под задницу коленом или поганой метлой, да уж больно привык к тебе, уроду! И где других взять, такие же фофаны, как ты, никак не хотите, суки, помнить песню времен тревожной нашей юности, когда все мы были шестерками при старых, тех еще коммунистах-ретроградах:

Есть традиция добрая

В комсомольской семье:

Раньше думай о Родине,

А потом о себе».

Только о себе и думают, стяжатели! С другой стороны, и эти прогрессивные тоже хороши, тоже родом если не из тревожной юности, то наверняка из дебильного детства, — вдруг обозлился Гдов. — Ведь я кого ни спрошу из знакомых жалобщиков на «кровавый режим гэбни», получается, что никто из них на выборы-то и не пошел, все равно, дескать, результаты подтасуют. Так чего ж ты тогда, гражданин Федерации, обижаешься, что тебя нагребли, если сам засбоил, поленился себя от дивана оторвать? Разумеется, никакого торжества демократии ты бы не получил, но и такого унизительного беспредела — тоже. Ведь когда СВОЕ отнимают, то и у мирной кошки шерсть дыбом становится. И подделать результаты технически куда труднее, когда на избирательный участок не два-три чудика притащились, а сотни креативных граждан, тоскующих по демократии. И выбор из четырех, трех, даже двух худых вариантов — это все-таки выбор, а не безнадега…

Гдов вспомнил, как в короткое время работы старшим научным сотрудником Центральной научно-исследовательской экономической лаборатории Министерства цветной металлургии СССР, занимавшей в городе К. здание сталинской «шарашки» около действующей тюрьмы, его назначили агитатором и сказали, что, пока отведенные ему две улицы не проголосуют, он обязан находиться на избирательном участке. Смышленый Гдов взял тогда передвижную урну и направился на эти две улицы в Покровке, где жили исключительно блатные и отсидевшие по лагерям. Гдов стал колотить в деревянные ставни, запиравшие окна их низеньких деревянных домиков с высокими завалинками, сзывая контингент на выборы. Похмельное ворье в майках и черных сатиновых трусах постепенно выползало на жаркую летнюю улицу, оглашая ее нецензурной бранью и антисоветскими высказываниями в адрес коммунистической партии, ее руководителей, руководителей, собственно, всей е… советской страны. Но когда Гдов объяснил, что он, упаси Боже, не коммунист, не руководитель, а лицо еще более подневольное, чем они, потенциальные избиратели быстро успокоились, дружно проголосовали, и Гдов был свободен уже в девять часов утра, а к вечеру напился.

Одно плохо, теперь, по прошествии стольких лет, он никак не мог понять смысла этой истории, неведомо зачем всплывшей в его мозгу. И так разволновался, что уже не мог больше день работать и в этот.

ВОПРОСЫ ПО СОДЕРЖАНИЮ ГЛАВЫ ХХVIII