Арбатская повесть - [6]
«— Двух мнений тут быть не может, — начал он непререкаемым тоном, — гальванеры или электрики, но свои мерзавцы!.. Не представляли вполне ясно, что произойдет?.. Желали только временно вывести линкор из строя? По-зво-лю себе высказать соображение: они были только орудием кое-кого других, — вот я как думаю!.. Я думаю, что в этом замешан… Э-э… посторонний элемент! Что?.. Неправдопо-добно, может быть, кто-нибудь думает? Более чем правдоподобно!.. В таком городе, как Севас-то-поль, чтобы не было ре-во-лю-ционеров, — да кто же в состоянии этому поверить?.. И разве они не могли дать инструкции кое-кому из наших негодяев, как надо действовать? Вполне могли, раз закваска девятьсот пятого года у нас во флоте забродила!..
И, видимо, очень довольный собою, Замыцкий обвел всех кругом глазами и медленно уселся. Но Кузнецов, внимательно его слушавший, спросил вдруг, с виду спокойно:
— А вы не желаете, значит, даже и отдаленно предположить, что взрывы могли произойти сами по себе, без чьего-либо злого умысла?
— Как это «сами по себе»? — тоном изумленного возразил Замыцкий.
— Как?.. Вследствие химического разложения пороха, например, — пояснил Кузнецов. — Вам известно, сколько хранилось у нас бездымного пороха? Около двух с половиной тысяч пудов!.. А о случаях самовозгорания каменного угля вы знаете? Что лежит тут в основе? Химические, конечно, процессы… То же самое и с порохом при недостаточно, как бы вам сказать, осмотрительном его хранении… А порох в зарядах для мин? А заряды для орудий? Ведь мы получаем их в готовом виде. Мы их принимаем и не имеем права их не принять… А вдруг именно вот с ними, с этими готовыми зарядами, мы и приняли при-чи-ну будущей гибели нашего корабля!.. Но при чем же тут, хотел бы я знать, матросы?
Калугин слушал его удивленно.
Выходило, на первый взгляд, не только странно, а даже и непонятно, что Кузнецов, бывший командир корабля, готов был самого себя обвинить в том, что плохо заботился о хранении пороха и боевых припасов вообще, только бы никто не вздумал обвинить его матросов в закваске потемкинцев 1905 года, в революционной настроенности их, достигшей большого напряжения. Будто он чувствовал или даже знал вполне точно, что вина его в будущем суде над ним будет признана тягчайшей, если вверенные его попечению матросы умышленно учинили гибель корабля. Он и теперь уже, когда его никто и не думал судить, защищался от этого обвинения ссылками на самовозгорание каменного угля и самовоспламенение пороха, а к моменту суда будет во всеоружии по этой части, и пусть-ка попробуют с ним тогда потягаться эксперты!»
Страх перед новым революционным взрывом масс лишал таких людей рассудка. Их догадки насчет «закваски потемкинцев 1905 года», хотя они, конечно, не имели ни малейшего отношения к взрыву корабля, были небеспочвенны.
«…На заводе Русского акционерного общества из 1353 человек общего состава явилось 1278 человек, которые приступили к работам, и, проработав приблизительно час времени, 781 человек мастеровых судостроительного цеха оставили работу и ушли с завода, а в 9 часов прекратили работы и разошлись по домам и остальные рабочие…»
Из донесения николаевского полицмейстера градоначальнику 9 января 1913 года
«…Оживление борьбы рабочих явилось результатом умелого руководства движением со стороны подпольной организации большевиков, члены которой — Щеглов, Чаленко, Заборский, Мельников и другие — вели активную пропаганду ленинских идей на «Руссуде». Хорошими боевыми помощниками их были молодые рабочие Роман Гаврилов, Василий Солтанов, Леонид Гладков и другие…
В декабре 1913 года в Николаев приехал член ЦК партии большевиков, депутат и руководитель большевистской фракции IV Государственной думы Г. И. Петровский, который оказал партийному руководству Николаева большую помощь в налаживании работы, в решении общепартийных вопросов.
Большевики «Руссуда» Заборский, Мельников проводили работу среди матросов строившихся линкоров, благодаря чему на «Императрице Марии» и «Екатерине II» были созданы социал-демократические организации, развернувшие впоследствии нелегальную работу и на других кораблях царского флота.
Большую помощь николаевскому партийному подполью оказывали и рабочие так называемых контрагентных предприятий, приезжающие из Петербурга и других городов России и работавшие на судостроительных заводах по установке различной аппаратуры. На строительстве «Императрицы Марии», например, их было 120 человек. Как доносил полицмейстер, «они… имели разлагающее влияние на других рабочих».
Из «Истории завода имени 61 коммунара»
В 1939 году в Военно-морском издательстве вышла брошюра Г. Есютина и Ш. Юферса «Гибель «Марии», ставшая ныне библиографической редкостью. Причин взрыва авторы не знали, но в этой книге есть любопытнейшие свидетельства о революционном движении на корабле. Г. Есютин — в прошлом рядовой матрос с «Марии», еще во время ее постройки работавший по установке электрических моторных приборов.
Когда команда, возмущенная издевательствами офицеров после взрыва, заволновалась, рассказывает он, «был отдан приказ — переписать зачинщиков и представить список… Дело запахло расправой. Кому-то из наших ребят удалось овладеть списком и уничтожить его».
В предлагаемой читателю книге речь пойдет о жизненном пути Галана Ярослава Александровича (1902—1949), украинском советском писателе.
Содержание этой повести — история зарождения, становления и развития советского атомного подводного флота. В ней рассказывается о героях-подводниках, ходивших подо льдами к Северному полюсу, о тех, кто обошел вокруг света под водой, кто сегодня служит на атомных лодках.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.