Арбалетчики князя Всеслава - [12]
- Но ведь делали же как-то!
- Да, греки с их достаточно развитой цивилизацией. Но вот ты, Юля, у нас самый главный эксперт по древности. Так скажи нам, где и у кого упомянуты ОТРЯДЫ гастрафетчиков из сотен или хотя бы десятков стрелков?
- Ну, я так сходу не помню, - Юлька наморщила лоб.
- Да не напрягайся - и не вспомнишь. Я ведь тоже интересовался в своё время - не было у греков никаких "гастрафетных рот". Были только отдельные стрелки, скорее всего единичные.
- А чего так? - не понял Володя, - Ведь классная же вещь!
- Всё упирается в производство. Один экземпляр с индивидуальной подгонкой деталей - как мы с тобой корячились - можно сделать и на коленке. Несколько экземпляров - сквозь зубовный скрежет и трёхэтажный мат, которые нас ещё ожидают - тоже можно. Но наладить массовое поточное производство с полной взаимозаменяемостью деталей от разных комплектов - забудь и думать. Это шаблоны, лекала, прочий мерительный инструмент, которого в этих временах нет и долго ещё не предвидится. Поставить массовое производство - это и в наши-то времена секс ещё тот, а уж в античные...
Остаток дня мы посвятили заготовке полноценных арбалетных болтов - практически одинаковых, ровных, оперённых и с обожжённым на огне для твёрдости остриём - и уже настоящей пристрелке нашей зверь-машины. Как я и ожидал, нормальными одинаковыми боеприпасами она стала мазать однообразно, на малой дистанции практически в одну и ту же точку, так что приноровиться брать поправку мне удалось без особого труда. На состоявшемся в тот же вечер импровизированном военном совете образец был - за неимением лучшего - одобрен и рекомендован к принятию на вооружение.
Поужинали мы остатками крольчатины, которая иначе протухла бы безо всякой пользы, оставив яблоки с орехами на завтрак. Потом Васкес немного поистязал нас ещё одним уроком баскской тарабарщины, которую сам он почему-то считал нормальным человеческим языком. Поскольку точно таким же заблуждением наверняка страдали и местные иберы, с учётом их многолюдья - а попробуй только их не учти - мы, русские, оказывались в явном меньшинстве. А меньшинство всегда и во все времена вынуждено приспосабливаться к большинству. Кто не приспосабливался - наживал себе нехилые проблемы. Оно нам надо?
Что меня зачастую поражает в разумных, казалось бы, человекообразных, так это неспособность многих въехать в раз и навсегда исменившиеся условия жизни. Такая же хрень и у нас - все видели и слыхали одно и то же, даже поучаствовали в одном и том же приключении, вещдоки, опять же, при нас остались - ясно должно бы быть и ежу, что вляпались мы добротно и капитально, и никто нас из этой задницы не вызволит. И тут вдруг оказывается, что не до всех это ещё дошло.
- Глянь на мою, - шепнул мне Володя, ухмыляясь.
Гляжу - и сам едва сдерживаю смех. Наташка евонная, прямо как классическая блондинка из анекдотов, телефон свой терзает. Наберёт номер, вызовет, пробормочет себе чего-то под нос явно не из куртуазного лексикона, другой номер набирает - ага, с тем же самым результатом "абонент временно не доступен". Жалуется на жизненные трудности Юльке, та тоже телефон достаёт и тоже пробует - естественно, с аналогичным успехом. Мы с Володей переглядываемся, а они уже Серёгу настропаляют, и тому то ли деваться некуда, то ли тоже заразился от них, но гляжу, тоже свой аппарат достаёт и тоже чего-то пытается. Сперва по всем знакомым, потом, похоже, даже GPS-навигацией озадачился, судя по риторическому вопросу, где ж все эти грёбаные спутники. Где, где - в звизде!
Но рухнули мы со смеху не в этот момент, а несколько опосля - когда Юлька, убедившись в бесплодности всех его потуг, обвинила своего в полной бестолковости и беспомощности, а его аппарат - в хронической неисправности, встала, подошла к нашему испанскому менту и - ага, на полном серьёзе - спросила у него телефонный номер его полицейского участка, явно намереваясь попробовать звякнуть и туда! Мы давимся от хохота, бабы визжат и кроют нас если и не в три этажа, то в два уж точно, Серёга - и тот вымученно прыскает в кулак, а Хренио морщит лоб, подбирая русские слова.
- Связь нет, сеньорита, - сообщил он ей наконец, наивно полагая, что на этом инцидент будет исчерпан...
Если кто не читал Дольника с Протопоповым, то рекомендую - сугубо для лучшего понимания причин всех несуразиц поведения двуногих приматов вида хомо сапиенс. Новосёлова сходу не предлагаю - он уже не для слабонервных и без подготовки чреват для неокрепших умов. Суть же у всех их в том, что вся наша хвалёная разумность - лишь тонкий налёт, а в глубине каждого из нас как был, так и остался лохматый обезьян, который и рвётся наружу когда надо и когда не надо, и хрен бы с ним, если бы он просто рвался, так этот четверорукий деятель же ещё и порулить нами норовит. Некоторыми, к сожалению, гораздо успешнее, чем следовало бы. А рулит он, если уж дорвавётся до руля, исключительно по-обезьяньи, потому как иначе не умеет и даже не представляет себе, что такое вообще выозможно. Начальство на работе, например, редко когда удаётся убедить словами в том, что его запросы нереальны, и на попытку их исполнения только напрасно потратится время, нервы и ресурсы. Любые пререкания высокопоставленная обезьяна воспринимает либо как твоё нежелание работать - это в лучшем случае, либо как меряние с ней хренами - и тут уже со всеми вытекающими, как говорится. И приходится, скрипя сердцем и прочими потрохами, жертвовать какой-то частью означенных времени, нервов и ресурсов - по возможности меньшей - для наглядной демонстрации непреодолимости законов физики и прочих наук. Неспособность особей с повышенной примативностью - если по протопоповской терминологии - осмыслить и осознать то, что неприятно чисто эмоционально, тоже как раз из этой обезьяньей инстинктивной серии.
