Арарат - [182]

— Так и валялась несколько дней на голых досках. И вдруг кто-то гладит меня по голове. Открыла я глаза, вижу — Клава. Сердце у меня так и забилось… «Ты как сюда попала?» — кричу. (Ведь Аллочку я у нее на руках оставила…) А она мне в ответ: «Схватили и меня, требуют сведений о подпольной организации. А ты же знаешь, что мне ничего не известно. Но зато я могу сообщить тебе хорошую весть: этого подлеца Василия Власовича партизаны повесили на телеграфном столбе». Немного полегчало у меня на душе. Хотя бы маленькое возмездие… Но мой Микола… бесстрашный мой сынок!

— Да, Микола… — Денисов тяжело вздохнул.

— Нет у меня сил рассказывать, Андрюша. Микола был моей опорой, настоящим мужчиной в доме!.. Узнал, что, меня арестовали, и кинулся спасать маму, бесстрашный мой!.. Ночью выбежал из дому… Подумай только, хотел спасти меня из рук фашистов!.. Кинулся с молотком на часового перед домом Шульца… Вот и схватили его… Узнала я, что его мучили, допрашивали, но мой благородный мальчик умер под плетьми, так и не сказав ни слова!

Денисов молча гладил голову Оксаны.

— Усаживала я Аллочку куда-нибудь в уголок и стирала грязное белье этим гадам. Так и проходили мои дни. Смотрела я на Аллочку, и сердце у меня разрывалось. Даже сейчас не могу решить — сон или явь!.. Тот ли страшный сон мне приснился, или сон то, что я здесь, на свободе, и вижу тебя… Дай мне заглянуть в твои глаза, поцеловать тебя: это ведь ты, Андрюша… моей… моей Аллы…

Денисов послушно присел рядом с Оксаной, словно ребенок подчиняясь ее воле.

* * *

Оксана долго не могла оправиться от потрясений. Она медленно возвращалась к жизни, попав в родную, привычную среду.

Оксана переселилась в новую, удобную квартиру, и Денисов позаботился о том, чтобы она не испытывала никаких трудностей. Светомаскировка еще не была отменена, но линия фронта с каждым днем удалялась от Краснополья, и Оксана уже без тревоги укладывала Аллочку спать. Теперь девочка спокойно и безбоязненно соглашалась лечь в постель, Оксана присаживалась рядом с ней, держа ее маленькую ручку в своей и… рассказывала. Да, рассказывала, и это было самым тяжелым для нее. Она вынуждена была рассказывать ребенку лишь то, что не могло огорчить ее. А девочка все требовала, чтобы ей говорили о папе, о тете Алле, о братце Миколушке. Но что могла рассказать ей Оксана о них? Говорить ей о смерти?.. Да разве способна была Аллочка понять, что такое смерть, если она даже неодушевленный мир считала живым и, одухотворяя предметы и вещи, говорила с ними, как с живыми существами?

Как-то вечером, уложив Аллочку, Оксана сидела около ее кровати.

Мысленно перебирая знакомых, она остановилась на одном из них. Его образ еще стоял перед ее глазами, когда в дверь постучались. Она вскочила с места и широко распахнула дверь.

Стоявший за дверью незнакомый молодой лейтенант, козырнув, спокойно вошел в комнату и пристально оглядел Оксану. Чувство разочарования охватило Оксану.

— Простите, это вы будете Оксана Мартыновна Остапенко? — спросил он с заметным акцентом.

— Да, я, — подтвердила Оксана. Ей показалось, что предчувствие все же не обмануло ее.

От внимания быстроглазого лейтенанта не ускользнуло, что Оксана напряженно ждет, чтобы он объяснил цель своего прихода. Это заставило его прямо перейти к делу.

— Значит, это вы? Я вас быстро отыскал. Генерал-майор Араратян просил узнать, может ли он зайти к вам сегодня вечером. А я его адъютант, лейтенант Вахрам Чартарян.

— Генерал?.. Я знала когда-то Асканаза Аракеловича Араратяна…

— Это он самый! — подхватил Вахрам. — Как-никак три года прошло! А за три года хороший офицер может и генералом стать!

— Да, да, товарищ Вахрам… а вот фамилию вашу запомнила: Черт…

— Ой, ой, не черт, а Чартарян, то есть по-нашему мастер своего дела! — со смехом поправил Вахрам. — Называйте уж прямо по имени — Вахрам!

Он говорил и весело поглядывал на Оксану, ясно читая радость на лице молодой женщины.

* * *

Закончив дела в Москве, Асканаз вернулся в часть. Через несколько дней вернулась и Нина. Назначенный командиром батальона, Григорий Поленов одновременно с нею выехал в дивизию Шеповалова.

В начале сентября дивизия Араратяна получила приказ направиться в Польшу через освобожденную от захватчиков Украину. Части дивизии выехали на места назначения. Сам Араратян добрался до Краснополья днем и решил воспользоваться случаем, чтобы посетить Оксану.

Во время одного из боев вражеский снаряд разорвался неподалеку от Асканаза. Он упал. К нему тотчас же кинулись санитары и в первую очередь Ашхен. Левая сторона его лица была окровавлена, в голове гудело. Вскоре швы затянулись и Асканаз снял повязку. Но теперь после напряженной работы у него нередко темнело в глазах, голову давила тяжелая боль. По дороге в Краснополье ему удалось выспаться, самочувствие было бодрое, и, выйдя из вагона, он тотчас же отправился проверять полки. Однако, вернувшись в свой вагон, он снова ощутил сильную головную боль и решил немного полежать. Пришла Ашхен, проверила пульс, всполошилась и хотела вызвать врача, но Асканаз не позволил ей.

— Нет нужды. На днях тоже болела голова, но я отлежался, и все прошло.